спланировать, ведь планы сразу станут известны. Кому? Им, им, конечно же. Тем, о ком постоянно предупреждает его мальчик.
Он зажмурился, ощущая слабый отблеск разлома на своем лице. Что, если мальчик прав? Что, если Надэра действительно ударит одновременно с нападением Подэры?
– Так и будет, – тут же отозвался тот, стоило о нем вновь вспомнить, – это было бесполезно потраченное время. Ты начал войну, которую тебе все равно суждено проиграть. И все твои жертвы напрасны.
Пальцы у Рогара разжались, горящий факел упал на покрытые инеем камни двора и зашипел. В ушах металась, выла и стенала Подэра. Где-то в тени за углом конюшни томно захохотала, а потом застонала какая-то ихха. Они так беззаботны, эти люди, они только и умеют, что веселиться, не понимая, что смерть вот-вот настигнет их. А ведь достаточно богу из цитадели хоть в чем-то оступиться, принять хоть одно неправильное решение, сделать единственный ошибочный вывод…
– Нет, – сказал он сам себе и потряс головой, – нет. Нет. Нет.
Медленно, продолжая трясти головой и бормотать себе под нос, как какой-нибудь помешанный, он побрел вверх по лестнице в помещения цитадели. Навстречу буквально скатились, не попадая ногами в ступени, несколько его людей, они вовсю горланили песни и размахивали кувшинами, расплескивая их содержимое, обнимали за бедра разбитных ихх. Рогар посторонился, пропуская, и на него даже не обратили внимания.
«Вот так, пожалуй, и я не замечаю чего-то очевидного», – подумалось ему.
– Пойдем, пойдем со мной, красотка, – проворковал один из парней, увлекая подружку в укромный уголок.
– Только после свадьбы, ты, развратник! – захихикала она, не сильно и отбиваясь.
– Ну неужели ты будешь так сурова к бедному кнесту, который скоро отправится в бой? Ну приласкай меня, голубка! – не унимался тот, под бурный хохот остальных товарищей. – Если вернусь с поля боя, женюсь на тебе, обещаю! Ты ведь такой лакомый кусочек!
– Что, я и правда так хороша? – кокетничала деваха, покачивая бедрами и красуясь. – На всей Эре для тебя нет никого лучше?
– Нет! – тот махнул рукой с кувшином и облил соседей, но никто не стал возмущаться. – Ты всех краше! Ну, разве что… кроме деи.
И громкий хор охрипших от пьяных воплей мужских голосов дружно затянул: «Наша дея хороша, славься наша дея! У ней славные глаза, хорошенькая шея!»
Рогар стиснул кулаки. Эту песню он не слышал ранее. Да он вообще предпочитал не слушать никаких песен, сторониться подобного веселья. Про Ириллин-то их точно не слагали, но Ириллин и не давала повода его кнестам для подобных фантазий. Глаза? Шея? Значит, они пялятся на ее шею и глаза? Какого?..
Ему вспомнилась маленькая островная дикарка, на которую он почти не обратил внимания поначалу и потерял голову, когда разглядел. Покрытая пылью, дерганая, угловатая девчонка, которую он пожалел – и не получил в ответ ни капли сострадания. Она расцвела позже, в своем материнстве, и окончательно оформилась после Паррина. После Дворца…
«С