организованного в сельские общины, – ни в Англии, ни в Германии, ни во Франции нет ничего подобного. Пусть современная Васильчикову Франция еще остается великой крестьянской страной, но французская община представляет собой территориально-административную единицу, а русская община есть общественный поземельный союз; значение членства в этих двух общинах весьма различно, несущественно во Франции, подавляюще влиятельно в России.
Итак, право на землю и сельская община – вот два оригинальных основания российского земского самоуправления. И, полагает Васильчиков, во всемирном движении XIX в. к уравнению прав классов и сословий земское движение отличается тем, что во главу угла собственного развития ставит не личную свободу, политическое равенство, социальное братство, а право на землю и соответствующую обязанность держать землю, чтобы пользоваться политическими правами.
В заключение Васильчиков переходит к рассмотрению принципов местного самоуправления, универсальных как для Запада, так и для России. Исходный постулат Васильчикова: за любое благо, за любую пользу должен платить только тот, кто имеет возможность поучаствовать в соответствующих выгодах от этого оплаченного им мероприятия. В условиях сельского местного самоуправления так называемая возможность участия в мероприятии зависит прежде всего от соответствующей близости и дальности расстояний.
Даже в Западной Европе, отмечает Васильчиков, сельское население, рассевшись по отдельным мелким фермерским участкам, при этом лишившись своей традиционной общины, также лишилось многих возможностей культурного развития. В результате школы, кредитные и врачебные учреждения в основном сосредоточились в городах, от них что-то в смысле культуры перепадало лишь пригородным селениям. Васильчиков при этом подчеркивает: «Но для большинства сельского населения ни школа, ни больница, ни кредит не были доступны, во-первых, по дальности расстояния, а во-вторых, потому что люди меж собой незнакомые и друг другу чуждые не имеют возможности соглашаться и складываться на предметы, служащие для общей пользы».[33]
В России эта драма расстояний и расселений имеет свою особую территориально-культурную специфику, которую Васильчиков называет проблемой большей или меньшей плотности сельских поселений. Эту проблему Васильчиков иллюстрирует статистически в региональном разрезе. Так, по его исчислениям, по 31 великоросской губернии в среднем на одно селение приходилось 85 душ, живших в 28 дворах, но это весьма и очень средний показатель. В реальности же Васильчиков приводит следующие конкретные примеры, сопровождая их соответствующими аналитическими комментариями: «Если мы сравним не уезды, а губернии меж собой, то, например, слабейшие общества мы находим в западных уездах Псковской губернии (в Торопецком уезде на одно селение приходится 13 душ, в Холмском и Опочецком – 17), наоборот самые крупные – в крайних восточных уездах Воронежской и Астраханской губерниях (В Павловском уезде на