расправляющую крылышки тишину. – С глубоким прискорбием должен констатировать, что в данном случае мы не можем признать это молчание – вкупе с бездействием – знаком согласия. Боюсь, милая, ты сама нуждаешься в экстренном участии…
Сабля исчезает из моего поля зрения. Я слышу звуки возни, сдавленный девичий крик, короткий залихватский посвист, словно голубь пролетел у самого уха… но это не голубь.
Голова Пилле вываливается из-за границы невидимого и видимого и катится, катится… словно собираясь улизнуть… но яркая волна догоняет её и захлёстывает. И солнечные зайчики
* * *
…пляшут по векам. Открываю глаза. Тут же сознание моё спазматически сжимается от ужаса… который, как ни странно, немедленно уступает место более привычному ощущению: чувству голода.
Спускаю ноги на пол и – вот, сижу на постели, тупо оглядывая незнакомое купе… пока до меня не доходит, что напротив сидит Анируддха… или, вернее, судя по европейскому покрою его теперешнего костюма, снова Юкка, не кто иной.
Моя спецодежда, мой маскарадный костюм, за исключением шубы, – вот он: аккуратно сложенный, покоится на постели. Ах да! Кроме шубы не хватает моих потрясающих сапожек (к которым, кстати, я успел привыкнуть). Вместо них обнаруживаю ботинки. Пару отличных ботинок армейского типа.
Перехватывая мой вопросительный взгляд, герр Ваарма, поясняет:
– Главное в нашем деле – вовремя смыться. А для этого жизненно необходима практичная обувь. Вот я и подобрал… наиболее подходящее из имевшегося в наличии. А прохоря твои выбросил: уж очень от них разило. Наповал просто…
* * *
Вот так. Мы сидим друг напротив друга и задумчиво улыбаемся. Жизнерадостные голоса, доносящиеся из радиоточки, обсуждают сравнительные достоинства «Гордона» и «Бифитера» – «которые вы можете заказать в нашем вагоне-ресторане».
Быстро одеваюсь, ёжась от смущения… Напяливая левый ботинок, чувствую, как что-то острое впивается в лодыжку. С удивлением извлекаю чужеродный предмет. Им оказывается кусочек дерева, застрявший в отвороте штанины. Небольшой такой, со следами светло-серой краски, – плотный, толстый и почти гладкий с одного конца, тонкий и зазубренный – с другого… Надо же! С момента взлома той вагонной двери прошло всего четверо суток, – а мне уже и не верится, что всё это случилось со мной.
Машинально засовываю щепку в карман. Солнце облизывает глянцевитый пластик. Стучат на стыках колёса.
* * *
Поздний вечер. На столике разложена снедь, которую где-то надыбал мой спутник. «Сколько я тебе должен, старина?» – «Расслабься и получай удовольствие. Я не платил.» Так-так, допустим.
…Когда прогремело в первый раз, Нагарджуна был у себя. Вместе с Лакшми, их и придавило одной балкой… Но умерли они не от этого: задохнулись в дыму возникшего на месте взрыва пожара. Будем надеяться, у них было достаточно