ветряная мельница. ВВЦ? А баржи, на которых живут, судя по всему, бомжи? Коломенское? Южный порт? Быстро меняется облик Москвы, чёрт бы её побрал, с раздражением подумал Саша, рассматривая огромный рекламный щит, на котором голубоглазый петух, подмигивая и ухмыляясь, ел куриные яйца. Периодически над ним вспыхивала надпись на английском – «четыре яйца в неделю мужчине вполне достаточно».
– Ну, хорошо, мы тебя ждём, до встречи, сынок. Да, вот папа передаёт тебе привет.
– Пока, – сказал Саша и нажал кнопку отбоя.
Он внимательно осмотрел незнакомую комнату, рационально обставленную простой, без всяких финтифлюшек мебелью. На низком комоде стояло несколько фотографий, на которых некая блондинка была запечатлена с Лёней. Они были сняты на фоне пальм, в Венеции на площади Святого Марка, на фоне египетских пирамид и в ресторане, на стенах которого угадывались большие фотографии с автографами. На столе лежала пластинка, запись концерта группы Поль, Питер & Мэри, из которой торчал клочок полупрозрачной ткани. Саша потянул его и вытащил микроскопические женские трусики. Он тут же с омерзением бросил их и всё вспомнил.
Он вспомнил, что он уже не в Москве, а в центре той самой Европы, а за окном не московский пейзаж (хотя и мог бы запросто им быть) – за окном была Заграница, рассадник капитализма, жертвой которого он стал в Москве.
«Мама моя, мама, – в ужасе подумал Саша, – когда и как я вам смогу сказать правду, и какой она будет эта правда?»
Саша решил осмотреть квартиру, но по дороге обнаружил большой лист бумаги, приколотый канцелярским зажимом к лёниной простыне. На листе толстым фломастером было что-то написано.
Саша прочел начало записки:
– Не могу больше жить с идиотом!
– Лень, тебе письмо! Пляши! – Саша попытался растолкать друга.
Тот зашевелился под простыней, как пробуждающийся осьминог, шевеля сразу всеми конечностями. Совершенно не там, где ожидал Саша, появилась физиономия Лёни, и он произнёс:
– Еще пять минут! – четко произнес Лёня и попытался скрыться в простыне.
– Письмо тебе, говорю! – строго сказал Александр.
– Почему мне?
– Не знаю. Мне почему-то кажется, что это тебе, – повторил Саша, но уже без былой уверенности. Лёня высунул из простыни руку, получил послание, и рука с листом исчезла под простынёй. Послышалось бормотание: «Мне надоело это свинство. Я ухожу, потому что не могу больше жить с идиотом! – Действительно, мне! – Твоя последняя выходка…» – голос его умолк, но он продолжал э-кать и мэ-кать, дочитывая письмо до конца.
Потом сел на матрасике, и простыня сползла с него, как с торжественно открываемого бюста «брошенному мужу».
– Что-нибудь случилось? – тревожно и участливо поинтересовался Саша. Вместо ответа Лёня потер лоб и уставился в угол. Саша тоже посмотрел в угол – там ничего не было.
– Слушай, Сань! Ты помнишь, что вчера было?
– Помню, – ответил Саня,