вот уже три тысячи лет, и по крайней мере две тысячи лет назад кузнецы в городах выяснили, что если смешать одну часть олова с девятью частями меди, то получится бронза, металл куда тверже любого из составляющих ее компонентов. Из бронзы горожане делали надежные инструменты и грозное оружие. Жизнь в городах претерпела решительные изменения, но старик по-прежнему был верен своему кремню, делая из него любые инструменты и оружие, потребные его народу. Он пользовался кремнем не только потому, что тот доставался даром – бронза в пересчете на шкуры стоила куда как дорого, – но и потому, что не сомневался: если бы бог хотел, чтобы его ибри пользовались бронзой, он бы принес ее в их мир и не требовал бы смешивать металлы, что было странным, подозрительным занятием и свидетельством человеческого высокомерия.
Все проблемы старик решал таким же путем: были древние истины, подтвержденные долгими годами существования, и были какие-то новые подходы, которые могли завести человека в неизведанные области. И старик, оберегая свой народ, решил водить его старыми путями. Он предпочитал привычным образом делать нужные, практичные вещи. Мужчины трудились больше и тяжелее, чем другие, и поэтому их стада множились и процветали. Женщины проводили долгие часы, выделывая ткани, а потому его люди были одеты лучше других кочевников. Он учил, что любое дело надо творить с тщанием и почтением, так что семьи вокруг него цвели и размножались. И пока его люди были согласны жить под защитой Эль-Шаддая, они были счастливы и предприимчивы.
Глава их рода был практичным и деловитым. Вот и сейчас, сидя на корточках, он оббивал небольшим каменным молотом куски кремня и от души наслаждался хорошо выполненной работой, когда острые куски кремня отслаивались один за другим, но он был и человеком духовным, чьи усталые глаза видели за пустыней те невообразимые просторы, где царил прохладный воздух и где обитал единый бог Эль-Шаддай. Люди последующих поколений, говорящие на других языках, переведут его древнее семитское имя, которое на самом деле означало бога горы, как Бог Всемогущий, и после различных преобразований Эль-Шаддай будет означать имя бога, которому поклоняется весь мир. Но в те судьбоносные дни, когда небольшая группа ибри стояла лагерем, ожидая сигнала двинуться на запад, Эль-Шаддай был богом лишь для них. Они даже не были уверены, что он продолжает быть богом для других ибри, которые ушли в далекие земли, например в Египет. Но в одном Цадок был уверен: Эль-Шаддай лично определил цель существования этой группы, потому что из всех поклонявшихся ему в районе между Евфратом и Нилом он выбрал именно ибри своим излюбленным народом, и они жили под сенью его объятий, наслаждаясь безопасностью, незнакомой всем прочим.
Он был самым трудным богом для понимания. Он был бесплотен, но говорил. Он был невидим, но мог двигаться, как столп пламени. Он был всесилен, но терпел мелких божков хананеев. Он властвовал над жизнями людей, но поощрял их пользоваться собственными суждениями. Он был добр и благожелателен, но мог приказать стереть с лица земли целый город, как поступил с городом Тимри, когда Цадоку было семь лет. Эль-Шаддай обитал повсюду и в то же время