дружно. И царь, возлежа на душистом сене, шевелил ноздрями и принюхивался к славному народному духу. Уважал его Орька. А вот кислый душок житейских проблем – не переваривал.
«Народ у нас золотой, – любил говаривать Орька, – цены ему нет. Но пока проснётся, раскачается с похмелья, слезет с печки – век пройдёт. А зимы у нас суровые, бесконечные, эх…» И царь, сокрушенно махнув рукой, лез с ведёрным жбаном первача на полати к русской печи лечить хандру. И напившись там, ревел как медведь.
Притянув за галстук Дивного Деформатора, тыкал ему Орька сеном в физиономию, и, выдыхая синий алкогольный пламень, говорил:
– А ты будешь, лысый акселерат, сено жрать?
Акселерат, вдрызг пьяный, очумело глядел на двоившегося Змея Горыныча, крестился и отвечал:
– Что ты, ваше шестиглавое величество… Орька, да ты совсем офонарел. И п-про-шу огнём на меня не пшикать.
– Дурак ты, шарлатан. Отдам я тебя на съедение сбервкладчикам. Боишься? То-то попляшешь! – Орька ржал.
Деформатор, икая, рыдал громко:
– Нет, лучше мне в геенну огненную, нет, лучше в пасть к кровожадным акулам, но только не в руки к сбервкладчикам.
– Всем сено, – рявкнул повелительно Орька. – Как народ чтоб!
Пряча насмешливую улыбку, разносил сено на золочёном подносе услужливый и подвижный в любую сторону, как флюгер, первый министр…
Припорхнули дружной стайкой за орденами служители муз и суетливо щебетали. А орденов Орька, щедрая душа, не жалел и награждать любил.
Ордена сверкали, музыка гремела. Весело было!
На вертелах в огне костров, истекая салом и шипя, жарились тяжёлые туши оленей и кабанов.
Водка, шампанское лились рекою.
– За народ наш, за кормильца, подымем бокалы!
– Ура-а-а!
За народ дружно ели, пили, веселились.
Орька, обнявшись со знаменитым артистом, лакал с ним горькую стаканами. И, напившись до чёртиков, лобызался со всеми напропалую; а одному юмористу-хохмачу вцепился зубами в нос. Тот дико завопил. Какая-то певичка, толстая, заморская, полезла было выручать знакомый нос, но цариха с царевной осадили певичку кочергой и метлой.
Радостно было очень: танцевали, визжали, друг друга за волосы, за уши и за носы таскали и дрались…
На следующий день, вспоминая потешную попойку, царь Орька был страшно доволен.
* * *
Не много с тех пор воды утекло, не много с тех пор в мире перемен произошло. И в Орькином государстве – всё по-старому. Как скакали кривые-хромые царица с царевной вкруг трона на кочерге и метле, так и скачут.
А царь заметно одряхлел и часто хворал – что ж, года; но по привычке делателей государственных тасовал азартно – опытный игрок.
Короткую печальную весточку принёс Орьке сизокрылый голубь-почтарь от императора Флирта: «Мои дела, Орька, плохи. Сгубили чёртовы бабы! Уж лучше бы я был импотентом! Представляешь, застукала моя тигра меня прямо в постели с секретаршей.