Железный – могущественнейший тиран-император не так давно ушедших в быль времён. И не сносить бы, ох не сносить бы Орьке, в те времена, еретической головушки.
Он постоял на месте несколько минут, свыкаясь с мыслью, что он один порядочный царь на весь белый свет, и головокружение прошло.
Орька радостным шагом возвращался на трон.
Громыхая кочергою, дорогу ему преградила насупленная царица. Орька сразу ей:
– Ты, знаешь, цариха, какую тебе новость сообщу!
Она, шумно принюхиваясь, вытаращилась с подозрением на сияющего Орьку.
– Ну-ка, дыхни…
– Ну, баранки гну, – ответил ей в тон Орька и выматерился.
Царь Орька, в общем-то человек не злой, не жадный и желающий процветания и могущества своёму государству, ломал голову: как бы все эти мечты воплотить. Эх, хоть бы какая-нибудь захудалая путная мыслишка! Ну хоть убей, ничего у Орьки не придумывалось!
Орька потребовал у царицы колоду карт.
Колоду он тщательно перетасовал. Вытянул из средины карту, перевернул – туз; вытянул ещё карту и с закрытыми глазами ею покрыл туза; поглядел, а покрывшая карта туза оказалась валетом. Поморщился недовольной миной, вздохнул и произнёс:
– Так посему и быть.
Был у Орьки на примете один такой мальчик, шустренький, умненький, о четырёх глазах, – глядун одним словом. Всё насквозь зрит в очках… Вот его-то Орька и двинул на пост. Долго жал радостному мальчику руку, благославляя… Так, по воле судьбы в роли Орьки матёрый туз был бит умненьким мальчиком валетом.
И всё бы ничего, да вот беда, у новоявленного первого министра на губах молоко толком не высохло, и дела экономные и без того дрянные, стали ещё дрянней.
Хитрый царь Орька от мальчика сразу же открестился, а народу вешал лапшу на уши:
– Меня нагло обманули, очки не те подсунули, когда я назначал этого молокососа!
Выступал по телевизору и бывший матёрый туз, который с политической сцены не сошёл, и, надувшись как индюк, язвил: «Электорат-то, те-те-те… совсем не те.»
Олухляндцы, бедные, с тощими животами, все кривые и косые, в бессильной тоске вздыхая, отставляли свои никчемные зубы на полки и мрачно глядели – что там маячит впереди?
Какие там величественные фигуры грядут?
Люди добрые
Плетётся собака едва волоча ноги. Такая тощая, рёбра торчат… а плоская-то, ой! в толщину ученической тетрадки!
Увидели люди добрые горемычную животину – до слёз жалко стало, решили накормить. Стали подманивать, а она к ним ни в какую, так как окромя зла от людей ничего больше не видала. Тогда люди добрые бросились её ловить. А животина – полундра! – подсобрав последние силёнки, от страха так сиганула, что аж земля, мёрзлая, из-под ног брызгами.
Но люди были умны и чёткими, собранными действиями загнали её в тупик. Схватили, да схватили так, что оторвали напрочь ноги да переломали рёбра, и хотели было уже кормить. Но горемычная крепко