честь иметь сиделкой миссис Уоллис. Я даже позавидовал вашему пошатнувшемуся здоровью.
Последние два слова человек в вульгарном зеленом сюртуке произнес с тщательно отмеренной – едва-едва остававшейся в рамках приличия – долей иронии. Миссис Уоллис покраснела. Я ожидал отпора со стороны ее мужа, но он был поглощен разжиганием сигары и, по-видимому, не обратил внимания на слова проходимца.
– И пожалуйста, примите к сведению, что я ничуть не оскорблен вашим критическим отзывом на мое жалкое бумагомарание, – продолжал тот. – Было очень познавательно ознакомиться с мнением профессионального редактора.
Я было почувствовал жар, поднимающийся от шеи к лицу, но меня спасло от конфуза прибытие двух молодых людей, несущих суп, мясо и хлеб.
– Прошу вас, мистер Мэкки, – мягко прервала его жена доктора. – Еда на столе. Настало время для приятной беседы.
Мистер Мэкки кивнул в знак того, что вынужден согласиться с ней, но, вновь встретившись с ним взглядом, я увидел, что глаза его холодны, будто лед. Жалкое бумагомарание… Это были его собственные слова или мои? У меня не сохранилось никаких воспоминаний о нем и тем более – о его произведениях. Наживать себе врага, когда ты заперт на судне посреди океана, по меньшей мере неблагоразумно… Ароматы блюд и запах только что зажженной сигары мистера Уоллиса и без того скверно действовали на мой желудок, а от возникших опасений неприятные ощущения еще усилились.
– Ограничьтесь супом, мистер По, – посоветовал доктор Уоллис из облака дыма. – Вряд ли ваш желудок уже готов принять мясо.
Миссис Уоллис наполнила тарелку крепким бульоном и поставила ее передо мной. Я сумел съесть несколько ложек, но его дразнящий аромат смешивался с дымом сигары и запахом мяса и картофеля, а корабль нырнул вниз и вновь взлетел кверху. Влияние всего этого на мои чувства было немедленным и катастрофическим. Кое-как выбравшись со своего места, я поднялся на ноги и ринулся прочь из кают-компании, не дожидаясь, пока еще пуще опозорюсь перед окружающими. Гулкий хохот безвкусно одетого человека преследовал меня, пока я не выбрался на свежий воздух и не добрался до борта, где и изверг содержимое желудка – к счастью, без свидетелей. Когда волны дурноты оставили меня, я глубоко вдохнул ночной воздух. Как я присоединюсь к моим попутчикам после столь возмутительного бегства? И тут я вспомнил о письме. Я достал листки из кармана и поспешил швырнуть в алчущую бездну, пока мне опять не помешали. Исписанные страницы унеслись во мрак. Как бы хотелось мне, чтобы и мое унижение улетело вместе с ними!
Наконец я отвернулся от бушующих вод, и страх снова охватил меня при виде тени, мелькнувшей на палубе и спрятавшейся в темноте. Не явился ли за мной невзлюбивший меня писатель, чтоб защитить свое творчество каким-нибудь подлым образом? Я стоял в оцепенении, страх крался мурашками вверх и вниз по спине при каждом скрипе и стоне корабля. Да, в столь обессиленном состоянии столкновение определенно не пошло бы мне на пользу.
Но из мрака в очередной раз появились мои спасители – доктор Уоллис с