водит по мне руками и озабоченно бормочет, что начинало меня беспокоить.
– Все в порядке, мастер Уэст, – сказал этот высокий человек с каменным, как будто высеченным из гранита лицом под плотно зачесанными назад волосами; как-то нелепо выглядевший стоячий воротник манишки торчал из-под его фрака с раздвоенными фалдами сзади, – давайте опустим трусы и взглянем, что там.
– Только когда ее не будет в комнате, – запротестовал я, указывая на Мэл, расположившуюся в своем фигурном, обитом синим бархатом кресле. Сам я сидел на высоком барном стуле, который она протащила по покрытому ковром полу перед началом осмотра. Комната была богатой, но уютной, украшенной тиснеными цветными обоями и разбросанными повсюду восточными ковриками. В углу стояла большая мягкая оттоманка, а высокий камин с мраморной отделкой, который, очевидно, никогда не растапливали, разместился в середине дальней стены.
– Не будь таким девственником, Джорджи, – заметила Мэл, но, увидев выражение упрямства на моем лице, сдалась и, затянувшись сигаретой, сказала: – Хорошо, бэби. Я закрою глаза – этого достаточно?
– Думаю, да – ответил я, а она слегка повернулась в своем кресле и, покуривая сигарету, как шторкой прикрыла лицо ладонью.
Я соскользнул со стула, расстегнул ремень и нервно опустил брюки до колен, тогда как мистер Пэмбли продолжил свое дело. Но прежде, чем он прикоснулся ко мне, я задержал его руки и заявил:
– Полегче со своими руками, мистер.
Он нагнулся, взглянул на меня из-под своих маленьких круглых очков и с дьявольской ухмылкой сказал:
– Слушаюсь, мастер Уэст.
Полный нехороших предчувствий, я убрал руку, чтобы он смог закончить осмотр.
– Скажите, старина, – начал я. – Это она дала вам это имя, «мистер Пэмбли», или вас всегда так звали?
– С тех пор, как я себя помню, меня звали именно так, – ответил он, не отвлекаясь.
Но тут в разговор вмешалась Мэл:
– Джорджи, мистер Пэмбли – единственное настоящее из всего, что есть в этой комнате.
На столике рядом с ней стояла красивая лампа с двумя белыми фарфоровыми цаплями внизу, такими же чистыми и гладкими, как кожа Мэл. Абажур лампы был изготовлен из зеленого стекла в форме листьев пальмы. Обратившись ко мне, Мэл слегка повернула голову и исподтишка подглядывала из-за своей руки. Я тут же указал ей на это пальцем, и она быстро вернула лицо на свое место позади ладони.
– В любом случае, я не верю этому, – заметил я.
– Ты о Пэмбли? – она казалась сконфуженной.
– О том, что здесь больше нет ничего настоящего…
– Ну, это только твой второй вечер здесь, – прервала она, – так что ты скоро все узнаешь.
Мистер Пэмбли выпрямился, а я, натягивая брюки, спросил:
– И каков ваш вердикт, доктор?
– Ушиб… синяки… ничего серьезного. Ничего такого, с чем нельзя справиться с помощью льда.
– Так что счет будет