Гоша на Сашку.
Схватив рюкзаки, они перемахнули через разбитую перегородку и побежали вдоль пролётов в сторону соседней площадки. Там вниз по лестнице не реагируя на брань догоняющего их налётчика.
Коридор, подъездная дверь, крыльцо.
От удара в голову у Гоши закружилась голова.
– Гады! – прохрипел он.
– Гоша, помоги, – донеслось до него.
Кто-то его пнул по ногам, толкнул и хлестанул кулаком в скулу. Грудь пронзил изогнутый штырь и его рот наполнился кровью. Перед ним проплыли смазанные уродливые рожи. Ладонь потеплела, омытая струйкой крови. Гоша завалился на бок. Бетон, пыль, крики.
– Центр, – прошептал он и умирая, видел, как Сашку двое забивают дубинами. – Лея.
Пятеро бесноватых отморозков, расправившись с пацанами, рылось в их потрёпанных рюкзаках.
– Нет у них ни хрена. Одни сухари.
– А это что? – вытащив пачку с яркими надписями и показав её всем, сказал бугай в сером плаще.
– Во! Банки.
– И у кого теперь спросим где склад? – спросил один из них.
– Ничего. Найдётся.
Мелькнула тень.
– Найдётся, найдётся. А так и искать не пришлось.
Сверкнули клинки.
– Они шли вон оттуда. Видите здание за площадью. Там и искать будем, – указал рукой направление один из пятерых.
– Подождите. Ничего не заметили?
Неотчётливое мелькание чего-то блестящего среди мародёров и они как подкошенные, подёргиваясь, падали один за другим. Секунды и на пыльный бетон валились тела, летели лохмотья. Ни вскриков, ни стонов. Резня закончилась. Стихло. Заморосил дождь. Лишь вспышка короткого замыкания рассыпалась искрами, осветив подъезды.
Одинокая тень невозмутимо пересекла мощённую площадь. Когда рассвело, у монолитного здания лежали расквашенные дождём коробки, рюкзаки и трупы.
4
Очнувшись, Сашёк понял, что его кто-то тащит. Он часто дышал, захлёб, но воздуха всё равно не хватало. День. Но как же день. Ведь он и Гоша… Веки слиплись, покрывшись чем-то липким. Засохшие, бурые корки на руках. Куда тащат. Сашёк приподнял голову. Онемевшие ноги не слушались. Дома… Невыносимый шелест колит нервы, прошибает и режет до раздражения.
«Больно… Мне боль… Гоша!».
Приходя в сознание, он терпел короткую, но томительную пытку, которая продолжалась несколько минут и опять проваливался в черноту. Неровная дорога отзывалась в нём неимоверным напряжением. Корчась и ожидая, что это закончится прямо сейчас, с трудом шевеля разбитыми губами, Сашёк пытался что-то сказать.
– Го…, ц…, ма…
Клим оглянулся и посмотрел на него.
Сашёк коряво выгнулся. Судорога прошила его тело и он обмяк.
– Не смей! Выкарабкаешься, – бросив верёвку и подбежав к нему, пробормотал Клим.
Впалые глаза смотрели в небо. Порванная куртка. Запылённое лицо постарело и осунулось. Нащупав пальцами сонную артерию, он слегка нажал на неё. Пульса не было.
– Не умирай!