добрая женщина, – сказал Исаак. – Мы в пути и хотели бы провести здесь ночь и съесть на ужин что-нибудь горячее, если это возможно.
Трактирщица смотрела сквозь него, думая о чем-то своем.
– Это будет вам стоить полсольдо.
– Идет, – кивнул Исаак.
– Только есть у меня нечего, – добавила женщина. – Разве что хлеб и вино.
– Нам этого достаточно.
Трактирщица молча кивнула, не двигаясь с места.
Стон послышался вновь, но на этот раз ребенок не закричал.
Женщина повернулась, в отчаянии зажимая рот ладонью.
Постояв немного, она спустилась по криво выструганным ступеням, открыла шкаф в задней части комнаты и достала буханку хлеба, завернутую в грубую льняную ткань. Налив вина в кувшин, трактирщица поставила все это на стол и принесла два щербатых стакана и нож для хлеба.
– Я сегодня не готовила, – беспомощно, точно извиняясь, произнесла она. – Моя единственная дочь захворала…
– Мне очень жаль, – сказал Исаак.
– А я схожу с ума, – продолжила женщина. В ее глазах светилась боль.
– Что сказал врач?
Трактирщица удивленно посмотрела на него, а затем покачала головой.
– Сюда врачи не ходят. Мы сами рожаем детей, сами и умираем, когда приходит наш час.
И вновь сверху донесся стон.
Вздрогнув, женщина закусила губу. На ее лице явственно читалось отчаяние.
И тогда Джудитта сказала, не задумываясь:
– Мой отец – врач.
Глава 5
– Моя мать была актрисой.
Наступило утро. Меркурио спустился с платформы и обвел взглядом своих гостей.
– Вернее… она была актером. Вы же знаете, что женщинам нельзя выступать в театре?
Бенедетта и Цольфо переглянулись.
– Ну конечно, – солгала девушка.
– Ага, как же, как же, – усмехнулся Меркурио. – Так вот. Моя мама много лет переодевалась в мужское платье, чтобы выступать на сцене. И все верили, что она на самом деле мужчина. Представляете, даже в мужском облике она была настолько прекрасна, что ей постоянно доставались женские роли.
Бенедетта и Цольфо зачарованно слушали. История о том, как женщина притворяется мужчиной, чтобы сыграть на сцене женщину, сбивала их с толку. К тому же они не понимали, к чему Меркурио ведет.
Юноша схватился за край грязного штопаного полога, висевшего за платформой.
– Готовы? – спросил он и театральным жестом отдернул полог.
Бенедетта, Цольфо и Эрколь разинули рты от изумления.
Они словно очутились в мастерской какого-то портняжки. Или в магазине одежды. Перед ними висели: сутана священника, монашеская ряса, черный наряд писаря, полосатое облачение слуги, стеганка конюха из папских конюшен, штаны испанского солдата (одна штанина малиновая, вторая – шафрановая), жакет с блестящими позументами и буфами с прорезью, передник кузнеца, черная шляпа и вощеный сюртук путника, что собрался в дальнюю дорогу. Плетеная