специалистом: точно мог определить, когда можно приблизиться, а когда мудрее держаться подальше.
Но, простояв больше часа, я не заметил никаких признаков жизни, кроме ленивых движений дворового пса, растянувшегося в тени на заднем крыльце. Одно можно утверждать наверняка: в отличие от того, что гласит библейская история о блудном сыне, мой отец уж точно не выглядывал меня днями напролет. Также я не мог представить, как он бежит мне навстречу, желая заключить в объятия, и забивает быка, дабы устроить пир.
Так странно, но все эти истории из Библии, гремевшие из уст проповедника в церкви и повторявшиеся за столом, засели у меня в памяти.
Если я прислонюсь головой к стволу каштана и закрою глаза, сразу же увижу картину из своего тревожного детства, подчиненного железным отцовским правилам. Мне четыре года, я сижу за обеденным столом, не смея шелохнуться, и слушаю отца, читающего ежедневную порцию из Священного Писания: «Господь есть Бог ревнитель и мститель; и гнев его страшен: мстит Господь врагам Своим и не пощадит противников Своих. Господь долготерпелив и велик могуществом, и не оставляет без наказания; в вихре и в буре шествие Господа, облако – пыль от ног Его…»[5]
– Мама?
Голос сына отвлек меня. Я закрыла тетрадь, чувствуя вину.
– Джимми, сынок, ты уже встал? Пора приниматься за дело.
Я открыла топку чугунной печи, пошевелила едва тлеющие угли, добавила щепок и новых углей.
– Откуда все это? – спросил Джимми, подходя к столу. – Это того дяди?
– Э-м-м, да. Я подумала, что лучше узнать, кто он и откуда пришел. Кажется, его имя Габриель Арфи.
– Гавриил? Ух ты, он и правда ангел!
Джимми взял со стола тетрадь, но я выхватила ее у него из рук прежде, чем он успел открыть.
– Думаю, сынок, ангелы не болеют, а мистер Арфи очень болен.
Я вернула тетради на прежнее место и сложила все в рюкзак.
– Люк думает, что дядя умрет, – тихонько пробормотал Джимми.
Мне вдруг стало тревожно.
– Это он тебе сказал?
Джимми кивнул.
– А что еще сказал Люк?
– Да ничего больше, – ответил мальчик, пожимая плечами, – ты же знаешь Люка.
Я часто задумывалась о том, действительно ли хорошо знаю своего младшего сына. Пока не умер его отец, Люк был обычным счастливым маленьким мальчиком. Затем дед ненадолго занял место отца. Но когда внезапно умер и дедушка Уайатт, мне показалось, что ребенок, живший в Люке, умер вместе с ним.
– Как думаешь, сегодня отменят занятия? – Голос Джимми прервал мои мысли. – На улице по-прежнему метель.
Ветер снаружи не унимался. Сквозь кружащийся рой снежинок амбар невозможно было разглядеть.
– Мне не важно, есть сегодня занятия или нет. Ты не пойдешь дальше амбара в такую погоду.
Джимми заплясал от радости и пошел снимать сушившиеся над печкой шапку и перчатки, прежде чем приступить к домашним обязанностям.
В кухню вошел Люк, потирая