уточнила Кэтрин.
Лена кивнула:
– Она жила всего в паре кварталов от парка, за железнодорожным полотном, через поле. Я могла бы пробраться туда в темноте. Часа в три утра я надела пальто и вышла через черный ход. На улице ни души, ни одной повозки или машины – к тому времени все автомобили в Хшануве принадлежали немцам. Рельсы шли через город по насыпи высотой примерно в четыре с половиной метра. Я перебралась через пути, спустилась и направилась через поле к Каролине.
В ее одноэтажном домике света не было. Я принялась вглядываться в окно кухни, потом вернулась к спальне Каролины. Окно было приоткрыто, и я медленно приподняла раму. В постели моей подруги лежал мужчина! Он спал, но почувствовал ветерок и повернулся на бок. Я присела и услышала, как он захрапел. Я снова осторожно заглянула в окно и разглядела крупного лысого человека. Было очевидно, что Нойманы больше не живут на улице Дрогарш. Я прокралась вдоль стены дома и бросилась бежать через поле.
Наверное, всех евреев согнали в одно какое-то место в городе. Я понимала, что однажды и мне придется покинуть свой дом, это всего лишь вопрос времени. И тем не менее я медлила. Я чувствовала себя на чердаке в безопасности. Пока. И это уже хорошо.
Я еще раз сходила к пану Оленскому, вернула кастрюлю. Он поинтересовался нашим самочувствием. Потом дал мне немного еды, даже шоколадный батончик, и прошептал, чтобы я больше не приходила. Теперь его магазин для евреев «Verboten» – «Вход воспрещен».
– И когда вы об этом узнали, откуда планировали брать еду? – спросила Кэтрин.
– У меня еще были продукты, поэтому я отложила решение этого вопроса. Вернулась к своей размеренной жизни. Но все изменилось спустя две недели, в начале апреля. Меня разбудили разговоры в доме. Был день – я это понимала благодаря щели в крыше. Я услышала голоса женщины и двух мужчин. Было очевидно, что они расхаживают по дому и комментируют увиденное. Я не все разобрала, но услышанного было достаточно, чтобы понять: женщина намерена переделать гостиную, как только вселится в дом.
Голоса зазвучали громче, и я поняла: троица поднимается по лестнице. Я слышала, как женщина сказала:
– Из этих шкафов нужно все убрать. Я-то уж точно не буду носить еврейскую одежду.
Мужчина засмеялся и посоветовал ей не волноваться: они от всего этого избавятся, как и от самих евреев.
– И я хочу, чтобы заменили все сидушки в туалете, – добавила женщина.
Они посмеялись и ушли.
Я принялась обдумывать план побега в ту же ночь.
Глава шестая
– Семьи, которые переселялись в гетто, брали с собой столько вещей, сколько удавалось погрузить в повозку. Но я собиралась тайком выбраться из города после комендантского часа и добраться до фермы Тарновских, поэтому взяла только то, что уместилось в вещмешке: пару комплектов одежды, шесть-семь семейных фотографий и туфлю Милоша.
– Туфлю Милоша? – удивилась Кэтрин.
Лена кивнула:
– Эта туфля