на санскрите. – Боги смеются в ущерб серьезным делам…»
На самом верху архитектурного решения, к коим величественно и безнадежно уходили многие и многие ступени, стояла далекая завернутая до подбородка в тогу фигура Пратьекабудды. Покойно сложив перед собой руки вместе, он с терпеливым равнодушием ожидал, пока не попадет в поле зрения остальных и не будет замечен присутствием. Он стоял там с таким видом, словно готов был стоять там столько лет, сколько будет нужно. Гомон в холле и на сочных лугах под зелеными насаждениями неохотно стих. Головы повернулись в его сторону, ожидая; какой-то из похабных козлов Диониса как раз принялся ржать прямо посреди наступившей жертвенной тишины, но сразу закашлял, прочищая горло. Все молчали. Выдержав паузу и решив, что уже замечен приглашенными в достаточной мере, Пратьекабудда, «Будда Не Для Кого», как числилось в официальном реестре священных сутр ближайших стен, отняв одну руку от другой, мягким движением отвел ее в сторону, с молчаливым поклоном, достойным тысячелетий, приглашая всех перейти непосредственно к делу. Несколько огромных черных волков и существ, напоминавших их взором и повадками, не дожидаясь дальнейших уговоров, мягкими неслышными прыжками устремились к ступеням. Гомон возобновился.
Неспешно снявшись с места, множество ног, лап, копыт и конечностей, тихо цокая, шаркая и шурша, направились к лону новых мудрых решений, к большой жертвенной чаше.
ЯН ЦЗЯНЦЗЮНЬ. Позволено ли мне будет сделать к этим величественным сводам небольшое вступительное слово? Да коснется ветер разума их и то, что им предстоит сегодня вынести.
Поскольку других предложений не поступило, он продолжил.
– Как известно, мир возник из хаоса.
Все приготовились слушать. Выступающий сделал паузу, терпеливо ожидая, когда все займут свои места и перестанут галдеть. Многообещающее начало, прокомментировали сверху. Сдержанный гул стих.
– И хаос был подобен куриному яйцу. Но затем начало света образовало небо – и осознало себя как «ян»; и темное начало образовало землю – и осознало себя как «инь». И рос первопредок пресущего Пань-гу, и продолжалось так, пока он не умер. И когда он умер, труп его положил первооснову всего, что будет, и по образу его было сделано все, что есть. И стало дыхание его движением воздуха, и четыре конечности – четырьмя горизонтами, кровь – реками, один глаз стал солнцем, другой стал луной, голос его – громом, а плоть плодородной почвой. Пять частей тела – пятью священными горами, вены – дорогами, растительность – произрастанием трав и дерев, мозг в костях – жемчугом, пот – росой и дождем, что животворит сущее; и была плохой погода, когда было настроение его дурным; и превратились паразиты на нем в людей…
– Послушайте, уважаемый, – несколько раздраженно прервал его бог монотеизма, явно уже понявший, куда все идет, – как вас… Юньцзюнь… э…
«Янь», –