В поле зрения на миг показалось и исчезло лицо напарника со вздернутой бровью, искаженное и одеревенелое, со стеклянным скошенным глазом, лицо с головой ушло в траву и потом долго не появлялось. Сейчас было важно одним ухом прислушиваться ко всему, что делалось за спиной, кисть с зажатым ножом была продвинута дальше и удерживала весь угол атаки. Псы нехотя отскакивали.
:8.7. Штиис размахивал топором, вокруг себя и мимо себя, работал от спины, опуская инструмент и собирая локти вместе, он умудрился каким-то образом не утерять в свалке свои очки. Шавки там отскакивали с гораздо большим желанием и оживлением. Гонгора взмахнул рукой, снова едва не поскользнувшись, измазанный в земле рюкзак впереди продолжал усеивать траву зернами риса, мыльно-пенным аксессуаром, на глаза попался плоский зажженный фонарик, рядом в траву ушел тугой тюбик ярко-бело-лимонного цвета. Фонарик одиноко лежал, обреченно смотрел прямо вверх, в его слабом облачке света плясала разбуженная пыль. Лесные звери наседали с человеческой целенаправленностью, у свободных лесных зверей не могло быть таких безжизненных обреченных взглядов. Рюкзак за спиной все время мешал, он раскачивался и бил в поясницу, но сбрасывать времени не было и не было уже времени думать и взвешивать. Гонгора прыгнул, выправил равновесие, подхватил с порыжелой от длинных игл земли задетый, но полный еще содержания и сил, с налипшей к гладким бокам пыльцой и травинками влажный тюбик и принялся лихорадочно свинчивать. Пробка отнимала все внимание.
:8.8. Деревянные пальцы не слушались. Он в десятитысячный раз сказал себе, что надо отсюда сваливать; помял, расчленил, махнул, не глядя, швырнул, как швыряют лимонку, в слюнявые удивленные морды и, пригнувшись и сощурясь, придерживая дыхание словно в ожидании того, что сейчас должно произойти, бросился к Лису и Штиису, воинственное окружение которых вдруг будто бы заметно потеряло в прежней активности и теперь прислушивалось как бы к чему-то.
:8.9. Над тесным встрепанным пролетом в деревьях нависла выжидающая, нехорошая тишина. Подхватив настроенного продолжать веселье до неузнаваемости взъерошенного Лиса за широкий шипастый ошейник, мерзко липший к пальцам, не глядя больше на плосколобых тварей, тенями шарахавшихся мимо, и не переставая жестокими ударами в спину подгонять все норовившего оглянуться Штииса и что-то сообщить, Гонгора длинными прыжками рванул, не чувствуя ног, через почерневшую высоченную крапиву к высохшим елкам, мимо развалившегося от старости вибрама, который оказался при ближайшем рассмотрении и не вибрамом вовсе, комьями перепревших листьев просто, прилагая еще усилия, чтобы глядеть прямо и не спотыкаться, – прочь от угрожающе, медленно барахтавшейся позади, гудевшей тучи, прочь от этих мест – сквозь стегавшие по глазам ветви, с сердцем, бившим в ключицы, с сорванным дыханием и с беспрестанно хлопавшим по заду, тяжело вихлявшимся рюкзаком, – на чистый воздух.