из очереди.
– А такое: в гости ко мне идут! А будете вредствовать, опять всю ночь стану песни петь!
– Боже, спаси! Боже, спаси! – закрестились старушки.
XV
Когда в небе бледно-бледно замаячили полторы луны, я понял, что пора отправляться в наш маленький брезентовый домик.
Мы с Таней сидели за столиком прямо в огороде, возле дома нашего неожиданного земляка. Сам же он давно уже почивал невдалеке, удобно уложив своё тело на грядку, покрытую пышным ковром морковной ботвы, а голову засунув в огуречные заросли.
Перейдя железную дорогу, мы с огромным трудом нашли нужную просеку и побрели, цепляясь ногами за всё, что выступало над землёй больше, чем на один сантиметр.
Перебор по части спиртного был ох как значителен! Я это чувствовал не только по своему состоянию, но и по тому, с каким упорством держалась за меня моя прекрасная спутница.
Мы прошли, вероятно, полвечности и наконец-то добрели до поваленной берёзы.
– Всё! – Таня бросила на землю рюкзак. – Больше никуда! – И попыталась усесться на берёзу. Но попытка не удалась, и девушка шлёпнулась в траву.
«Хорошо, – успел подумать я, – что здесь место высокое и нет воды».
Потом я взглянул на небо, где луны уже стало две с половиной, и упал рядом с Таней. И ещё я услышал чей-то голос (или глас?):
– Внимание! Сознание отключается!
И я отключился…
Я проснулся оттого, что кто-то тормошил меня за нос. Открыв один глаз, я понял, что лежу в родной палатке, а за нос меня дёргает Андрюха, но он почему-то весёлый и пьяный.
– Доброе утро, кормилец, – улыбнулся он шире плеч, – как самочувствие?
Как ни странно, но самочувствие было неплохое.
– А где все? – оглядел я пустую палатку.
– Там, – неопределённо махнул рукой друг и резко повалился. – Теперь сплю я!
Возле костра сидели Таня с Вовиком и пили чай. Рядом, метрах в четырёх, под ёлочкой, валялся Мишка и храпел, как прихворнувший ринитом слон. Я сразу понял, что он пьянющий в хлам.
Вовик быстренько схватил чайник, стоявший возле самого костра, и, налив кружку доверху, подал её мне.
Я с жадностью отхлебнул несколько глотков и не выдержал неопределённости:
– Ёлки-палки, я не понимаю, что тут у вас происходит?! Или это крыша моя отчалила в неизвестном направлении? Почему это мы, пившие вчера, трезвы, а вы, которым пить, кроме воды, было нечего, валяетесь пьяными под каждым кустом?!
– Ну, вообще-то, я трезвый, – справедливо заметил Вовик, – а насчёт того, что все пьяны, так это претензии к себе, пожалуйста.
– В каком смысле?
– А в прямом и переносном.
– Слушай, студент, либо ты говоришь ясно, либо сейчас у меня пойдёшь рубить секвойи!
– Серёженька, лапочка, сядь возле меня, а я тебе всё-всё расскажу, – тоном нянечки детского садика просюсюкала Таня.
Я уселся рядом с девушкой, отхлебнул пару глотков чаю и приготовился слушать.
– Долго