оброненных деталей, скупых зарисовок, бесценных идей, целых фраз, недосказанностей, прекрасной, по-видимому, стихотворной, но совершенно не доступной сейчас запоминанию формы, безупречно выверенной, по обыкновению, ядовитой, прозы в три языка без особого желания, уныло переругиваясь и наступая друг другу на пятки, преодолевали не освоенные еще кубометры сознания, и не было им видно ни конца ни края. Откинутый в ногах полог палатки прохлады отчего-то почти не давал, наверное, следовало бы прежде разуться, однако уже с минуты на минуту ожидалось прибытие сна, и двигаться не хотелось. Вязанка стрел, ее царапающиеся и цепляющиеся за все на свете устрашающие наконечники, как стало теперь казаться, лежали непростительно близко к поверхности легко ранимого надувного ложа, и их пришлось сдвигать дальше. Невозможно было найти такое положение, чтобы в одно из бедер ничего бы не упиралось и не мешало сосредоточиться на главном, под ним оказывался то компас под замусоленным уже полиэтиленовым пакетиком Эн-Зэ, то распухшая записная книжка с деньгами, документами и кучей бесполезных сведений создавала почти непреодолимую преграду к ожидаемому забытью, и продолжалось все это целую вечность. Блокнот пришлось вынуть и положить в изголовье на нож. Гонгора, двигаясь экономно, стараясь не расплескать остатки настоянной дремоты, улегся и представил себе, как ближе к концу дня ни к селу, ни к городу вдруг собирается несусветная гроза, палатку вместе с ним смывает, и он благополучно остается без документов. Или как на него, мирно спящего и ничего не подозревающего, совершается бандитское нападение аборигенов, и он, позабыв в палатке подарок деда и книжку с деньгами, вынужден поспешно скрыться в чаще, в неравном поединке успев обезоружить перед тем двоих и ловко снять без промаха летящими стрелами прочий хрипло голосящий бородатый народ и всадников на полном скаку. Всадники, кувыркаясь и матерясь, по одному разбрасывают в стороны песок, Лис оживленно комментирует происходящее, и все довольны. Однако, помедлив, отмечал он здесь же, все дело в том, что прекрасная стройноногая предводительница с мгновенно отрезвляющим, парализующим взглядом хирурга и чудно приподнятым капризным детским носиком этим, по всей видимости, не удовлетворится, и по всему лесу начнется большая облава, с погонями и перестрелками… Тихо выругавшись, Гонгора со стоном приподнял себя на локте, достал из блокнота полиэтиленовый мешочек с паспортом и потертым в уголку удостоверением альпиниста-спасателя и затолкал в карман. Это у него называлось «защита от дурака», давно став привычкой. Этим утром, как планировалось, Гонгора с Улиссом успешно достигли и пересекли новый железобетонный мост, последнее слово техники, безлюдный отчего-то свежеуложенный тракт с прекрасным покрытием – и потом маршировали еще чуть не до обеда, это означало, что своя Лунная тропа в этот раз будет пройдена до конца. Это означаю, что скоро
