даже есть фотография – мы тогда сфотографировались на фоне этой остановившейся баржи, за пробитой ею плотиной.
Да. Капитан пытался остановить баржу, когда понял, куда они прут… Слышал же грохот цепи, брошенного якоря?
Да-да, точно – было такое.
Вот. Но было уже поздно. Ему не дали лоцмана в Волгодонске. А он сам – капитан-то, ходил здесь лишь один раз и то – весной – при разливе. И тогда они так и шли – прямо поверх плотины. Я, потом, интересовался у ребят, в нашем Управлении. Ну что, крайнего, конечно, отыскали, кого, правда, не знаю. Усть-Донецкий же порт стал – вода сошла. Но здесь им помуздыкаться пришлось. С плотиной-то. Я представляю. Её ж строили пленные немцы, ещё с Первой мировой. Теперь же таких стандартов нет. Не знаю, как они тогда выкручивались. Строители, я имею в виду.
Да, понятно. Надо ж, какое совпадение – сошлись два свидетеля одного события, не знавшие, до того, друг друга. Прямо странно, – сказал Голицын, обхватив себя руками, и зябко передёрнувшись.
Светает, – сказал боцман, заметив дрожь своего собеседника.
Восток, и в самом деле, начал заметно светлеть.
Да. Пойду. Замёрз, – с дрожанием в голосе сказал Голицын, и пошёл в каюту.
С палубы был виден ещё тёмный край западной стороны неба и Венера, довольно быстро перешедшая на эту сторону небосклона.
Проходя мимо каюты Мессира, Голицын приостановился, но заходить туда больше не решился. Он вошёл в свою каюту. Взял в руки пачку сигарет, но курить не стал – не хотелось его лёгким заглушать свежий речной воздух – удушливым дымом.
Голицын выключил свет, и лёг спать.
Проснулся он, когда дневное солнце уже во всю светило за отшторенным иллюминатором. «Крепко же я спал» – подумал Голицын. И в эту самую минуту, он услышал шум за дверью: тяжёлый топот чьих-то ног, звон какой-то разбитой посуды, протяжно рыкающие крики боцмана и, снова топот мимо его дверей. Голицын осторожно выглянул в коридор, но там никого не было. Тогда он, как был, в трусах, вышел на палубу и, сразу же услышал страшный шум внизу, в той части судна, где он принимал душ. Но едва он подошёл к лестнице, ведущей вниз, как чуть не был сбит с ног, вылетевшим от туда котом, который панически заорал длинное: «Мя-я-а-ау!» и затяжным прыжком, великого футбольного вратаря Льва Яшина, оттолкнувшись от левого борта всеми лапами, он взлетел, и исчез куда-то в район носа. Вслед за котом, громко стуча сандалиями, на босу ногу, по лестнице, снизу, вздымалась фигура боцмана Дули, одетого в тельняшку, и цветастые семейные трусы. Увидев Голицына, боцман зарычал, тяжело дыша:
Где он, подлюка?!
Что случилось? – спросил Голицын, прижавшись к твёрдому «телу» корабля.
Где он?! – повторил свой вопрос боцман.
Кто? – глуповато спросил Голицын.
Ну не я же! – гаркнул боцман, – ко-о-от, сукин сын, кто же ещё?!
Голицын подуспокоился, поняв, что кот просто чем-то нашкодил.
Да вы успокойтесь, он этого