хамло. «Дря-а-ань», – передразнил он боцмана, – да что он может вообще понимать в этих тонких женских штучках?! Я вас умоляю, пусть всё это – пока побудет у вас, – и он закрыл наполненную бельём коробку, и засунул её в дальний угол шкафа. – Фу, аж вспотел от волнения, – сказал облегчённо кот, закрыв дверцы шкафа, которые смачно чмокнули своими присосками, и сел на задние лапы.
А боцман что, спит? – спросил растерявшийся хозяин каюты.
Спит. Храпит, аж бульбухи отскакивают!
Ну, вот что, – замявшись, произнёс Голицын, – я сейчас отдам тебе свои трусы, поскольку у меня нет сменных, а ты должен их быстренько просушить.
Нет проблем, – моментально отозвался кот, и вставил, – но насчёт моей коробушки мы договорились, я так думаю?
Договорились. – И Голицын взялся за резинку трусов, – не смотри на меня, – сурово сказал он коту.
Ой, ой, ой – напугал бабу яблоками, – сиронизировал кот, и протянул свою лапу в сторону Голицына, чтобы получить в неё его трусы.
Руки бы вымыл. То есть, лапы.
Какие проблемы, – кот понюхал кончики своих лап, с удовольствием полизал их, снова понюхал, и получил от голого Голицына его мокрые трусы.
Через пятнадцать минут они были в носовой части, уже снявшегося с якоря, и подошедшего к причалу корабля. Кот, спрыгнув на причал, умело закрепил концы, так же умело брошенные ему капитаном. И они сошли на берег.
– Ну, Сусанин, веди, – сказал Мессир коту, изящно поигрывая тростью.
И кот побежал впереди.
Они повернули от причала налево, и пошли по дороге, вдоль Дона. «Точно, – подумал Голицын, – вот то место, среди островка редких деревьев и кустарников, где я оборвал все свои донки, и где Светлана Николаевна чуть не набила морду ни в чём не повинной женщине в купальнике, которая, отойдя от двух своих мужиков, со стаканом вина, хотела у меня поинтересоваться, „как клюёт?“. Но не успела. На неё бедолагу, так налетела та, что за малым не сбросила её в Дон, вместе с её стаканом расплескавшегося вина. А за всейэтой сценой „пламенной ревности“ – наблюдали местные огородники, приплывшие на своих баркасах с той стороны Дона, и, аккурат, в это время, выгружавшие с баркасов, собранные с задонских огородов помидоры, в вёдрах да корзинах. Точно – ещё раз подтвердил он себе свои воспоминания».
Троица свернула направо, и пошла в гору.
«И я, быстренько собрав свои снасти, с горящим от стыда лицом, отправился на нашу квартиру, а точнее – во флигель, который мы сняли тогда, на неделю. Точно. Вот, это железное, с позволения сказать, кафе, мимо которого я ходил на реку и обратно. Вот, этот старинный, развесистый тополь, на углу. А вон – на горе – и дом, с одинокой, ещё молодой, так взволновавшей моё воображение, хозяйкой. Но который именно дом, из этих, второй ли, третий,.. я сейчас и не вспомню» – снова думал Голицын».
А в это время, кот подвёл их к калитке одного из этих домов, про которые думал, сию минуту, Голицын.
Не бойтесь, –