никто из домашних. Кроме Мишки, который, почесывая волосатую грудь и щуря на нас глаза, отправлялся в туалет и, оставив после себя долгий звук шипящего бочка, удалялся к себе.
Мы шли к ее новым подругам, оставались ночевать. В сырой и жаркой чужой постели, в комнате, с одуряющим ароматом протухающей лилии, воцаренной в граненый стакан вместо вазы, вперемешку с крепким перегаром от нас обоих и многочисленных наших предшественников, на подушках – свидетелях ломкости судьбы, сквозь дым и тьму, я видел ее белесые кудри.
В тех комнатах никогда не было работающих часов, а окна были задраены наглухо газетой или краской. Так достигалась иллюзия бесконечно текущего, непрерывающегося ничем времени. Сбылась наша с ней мечта – мы были там, где рассвет не наступает никогда.
Проспавшись, она просила прощения. Как будто не понимая, что происходит, настаивала, что поедет со мной.
Ты же знаешь, что пью, потому что тебя нет! Не оставляй меня, я здесь сдохну…
Это была не Эля. И все же это была она. Я готовился сказать Магде, что еду с Элей. Но что – то не давало. Где-то был подвох. Я пока не понимал, где. И он был совсем не в пьянке.
Все вскрылось на Новый год.
Инга Петровна отправилась к подружке и увела Макса. Мишка поехал в клуб. Магда уехала к своим. А я остался один и с громким стуком сердца ждал Элю.
Мы настрогали салатов, пили, танцевали, целовались… И вдруг, как гром в раю, вваливается Магда, начинает таскать за волосы Элю. Женская борьба в сизом табачном дыму.
Кое – как растащил их. Рыдающие, пьяные, орущие, растерзанные, обе обвиняли меня в предательстве, требовали объяснений. По очереди затаскивал то одну, то другую в ванную и окунал в набиравшуюся ванну.
Кровь их смешалась в одной воде и стала общей. Как их соки мешались в один общий – во мне. Волосы обеих – каштановые короткие и белесые длинные – сплетались в узел.
Отрезвев, они пытали меня. Снова пили. Ревели – я угрожал им ванной. Безумие закончилось утром наступившего года: мы решили ехать втроем.
Глава 12. Правда. Ложь
Слеза из глаза, как по заказу
листок на столе, испещрен тесный.
Твоей ложью обезвожено сердце.
Но Эля не поехала с нами: сначала ей нужно было продать дом. Всем в ту пору было нужно продать дом. Но, в отличие от Инги Петровны, у Эли уже был покупатель. Говорила, задержка только в его документах. Клялась, что завяжет с выпивкой. Мы уехали втроем: я, Макс и Магда. Я обещал ждать. И ждал.
Первое время сравнивал их. Глядя на тщательный салонный маникюр Магды, вспоминал залатанные ноготки Эли. Когда лак немного облуплялся, она подкрашивала кончики ногтей и возле кутикулы, называя это заплатками.
А чего все ногти перекрашивать? Это же надо снять, подравнять, потом красить, ждать. А где у меня время?
Магду латающей ногти представить было невозможно.
Впервые в жизни она надела кухонный