современности, ни двадцатому столетию, ни эпохе романтизма; нет, это была куда более древняя красота, нечто средневековое. Внешность, идеально сочетавшая пропорции суровости, жёсткости, неких затаённых секретов и скрытой сексуальности, взрывавшейся подобно атомной бомбе, перераставшей в удивительные произведения искусства. Внешность, которую невозможно назвать эталоном, но она по-прежнему захватывала воображение, потому что за ней – сила, за ней – история, за ней – богохульство. Виктория Морреаф не была красавицей по меркам развитого двадцать первого века, однако вся её натура издавала страшное обаяние, и это покоряло.
– Тебя что-то тревожит? – вдруг спросила она.
– Нет, – мотнула головой экономка. – Ничего.
– Не лги мне.
Взгляды женщин, суровый, пристальный с одной стороны и рассеянный с другой, встретились через отражение зеркальца.
– Просто я подумала… Вы выглядите печальной.
Виктория отвернулась к окну.
– Что-то случилось, не так ли? – продолжила Мэри.
– Едва ли.
– Тогда почему ваши агенты не могут до вас дозвониться?
– Потому что я никого не хочу видеть.
– Мистер Томпсон был так обеспокоен вашим исчезновением, что даже приехал сюда.
– Куда приехал?
– В Марокко. Он сейчас тоже в Рабате.
– Вот неугомонный. Ладно, пусть заглянет ко мне вечером.
– Я слышала, мисс Ларсен тоже здесь будет?
– Да. Но с ней я поговорю завтра.
Остаток пути был проделан в молчании.
Восточное поместье, уникальное средоточие роскоши и покоя, встречало ароматом густого кофе, коробкой рахат-лукума и мягкими подушками. Через открытый балкон в комнату, где расположилась Виктория, врывался свежий океанский бриз. Слух ласкали приятное потрескивание цикад и шелест невесомой тюли.
– Я наполню ванну горячим молоком, как вы любите, – заботливо предложила Мэри.
– Было бы славно.
– Вы рады возвращению?
– Я долго искала место, где могла притаиться. Конечно, я рада.
– Если хотите, я позвоню мистеру Томпсону и отложу визит.
– Не стоит, – лениво ответила Виктория. – Лучше приготовь кальян. Мне не помешает расслабиться.
– Вы уверены? – лицо экономки помрачнело.
– Мне нравится кальян на молоке. Спасибо.
– Я не думаю, что вам так уж необходимы наркотики. Если хотите знать моё мнение…
– Считай это приказом, – голос фрау Морреаф прозвучал жёстче.
Сотни возражений мечтали сорваться с губ, но Мэри их проглотила.
– Я лишь пытаюсь помочь, – выдавила она сквозь зубы.
– Тебе ли не знать, что моё сердце работает, как вечный двигатель?
– Вашему упрямству когда-нибудь наступит конец?
Виктория пожала плечами, однако равнодушный жест не сумел обмануть служанку.
– Не издевайтесь над моей совестью, – вздохнула