так, как вздумается.
Остаток вечера они провели за обсуждением новых мероприятий и высказыванием соображений. Несколько раз у Виктории звонил мобильный, но она отмахивалась, а потом и вовсе закинула телефон в угол. Когда перевалило за полночь, хозяйственная Мэри принесла кальян. Идею расслабиться Гарри встретил с восторгом, и вскоре гостиную заволокло дымком. Пахло табаком и яблоком.
Перебравшись на балкон, они некоторое время любовались ночным небом и искрящимся золотым полумесяцем. Документы, в которых нужно было расписаться, заполонили стол и разлетелись от ветра по полу, но на них не обращали внимания. Как и на Гарри, который боязливо поглядывал в сторону хозяйки. Наркотик ударил в голову, и Виктория против воли почувствовала отвращение – к своему агенту, слишком никчёмному, чтобы преодолеть страх, к остывшему миру, к себе…
Она расписалась в бумагах только чтобы поскорее избавиться от довлеющей реальности.
– У меня к вам просьба, – женщина проигнорировала взволнованный взгляд подчинённого. – Соберите всё необходимое для передачи акций «Walpurgis adherents» на имя другого человека.
– Что? Вы хотите подарить акции?
– Сделайте то, что я сказала. И держите язык за зубами.
Томпсон посидел ещё немного возле директора компании, смущённый неожиданным решением. Он не знал, как подобраться к ответам, которых Виктория не собиралась давать. Сбитый с толку, он забрал документы, отвесил неуклюжий поклон и скрылся в дверях.
– Тебе нравится? – спросил Гарри у своего шофёра, когда забрался в салон.
– Что именно?
– Ну, всё это… Восток. Тайны.
– Нет, – равнодушно отозвался шофёр.
– Хотел бы я знать, почему ей нравится.
Ночь озарилась предрассветным пламенем, захлестнувшим небо и погрузившим его в жуткий багровый цвет. Земля повеяла жаром, а океанские воды, которые ещё вчера омывали пески, отхлынули к горизонту. Горло сдавило от невыносимой жажды, попытка закричать обернулась прокушенной губой, и непослушное тело оказалось подвешено между раем и адом. Пронзительный гул раздался из ниоткуда. Оскверняя мир мощным звучанием, он заставлял биться в конвульсиях и чувствовать, как вытекает из ушей кровь.
Тот День,
Когда раздастся трубный глас
И толпами пойдёте вы;
Вратами распахнутся небеса,
Исчезнут горы, словно в мираже.
Поистине, засадою предстанет Ад,
Обителью предназначенья для неверных.
Почему эти строки пронеслись в сознании, как бич, и почему не хватало сил глотнуть воздуха? Огонь сжигал под ногами почву и тревожил мёртвых, которые восставали из могил вместе со своими грехами. Не было спасения проклятым и проклинаемым. Перед глазами, словно в доказательство вины человечества, смешивались в водоворот воспоминания.
Жертвоприношения. Костры инквизиции. Крестовые походы.