себе женщину, мечтающую о насилии и побоях.
– Да не избивал я ее! – крикнул Оникс.
К ним направился полицейский.
– Все нормально, офицер, – сказала ему Катрин, и тот снова занял позицию у двери. – Вы совсем не умеете держать себя в руках, – адресовала она уже Ониксу.
– Я посмотрю, как вы будете держать себя в руках, когда поживете в Аду с мое.
– Но если вы не виноваты, с чего она повесилась?
– Она и не вешалась. Ее пытался придушить один из этих монстров, но поди объясни это полицейским.
– Выходит, вас теперь посадят?
– Я жду, что Мари как-нибудь объяснит полиции это недоразумение, когда очнется.
– Так она выжила? Слава Богу, – Катрин испытала настоящее облегчение, поняв, что эта неизвестная женщина еще жива. Не потому, что Катрин была такой сопереживающей, а потому, что теперь она и сама теперь страшилась быть убитой «кошмаром». Хорошо, если от них можно как-то спастись, как удалось этой женщине, его жене. – Рауль… То есть Оникс. Вы давно видите эти кошмары наяву?
– Вам лучше не знать, насколько давно, – ответил Оникс мрачно. – Если вы пришли узнать, как от них избавиться, то только потратили время. Я не знаю, как забыть их. Или даже как ослабить…
– Особенно красноречиво об этом говорит ваш взгляд вверх и вправо, – усмехнулась Катрин. – Давайте, выкладывайте, что знаете.
– Катрин, вы не по адресу. Я ничего не знаю. Если бы я знал, я бы не пришел к вам в салон. Я искал у вас ответов, и, как вы помните, был весьма расстроен, осознав, что этих ответов у вас нет.
В дверь вошла одна из ониксовых статуй, похожая на Чужого. Она продефилировала мимо полицейского и теперь стояла за спиной Катрин. Статуя подняла лапы и изобразила ими движение, будто бы сворачивая шею кому-то невидимому.
– Я скажу больше, – добавил Оникс, – придя сюда, вы навлекли на себя смертельную опасность. Так что – вдвойне зря вы решили со мной встретиться.
– Почему это?
– Монстры хотят отомстить мне. И, в лучших традициях вендетты, они стремятся убить не меня, а моих близких. Вы, видимо, следующая на очереди после Мари.
– Мы и рядом не близки друг другу, – отметила Катрин. Статуя-Чужой все также продолжала стоять в полуметре от собеседницы, а она и не подозревала об этом.
– Но статуям-то откуда об этом знать?
– Каким статуям?
– Моим. Я скульптор. Мои статуи ожили, вышли из-под контроля, разбежались по Парижу и убивают людей, – размеренно сказал Оникс, страшно довольный от того эффекта, каковой произвели его слова на Катрин. – Вот, навестила меня какая-то мадам в полицейском участке, не сестра, не матушка, значит – близкая подруга, значит – уберем ее, пусть старина Оникс страдает и винится.
– Вы так спокойно говорите обо всем этом, – смогла наконец сказать Катрин. Статуя удалилась через ту же дверь, в которую вошла.
– А что вы посоветуете мне делать? Рыдать, срывать с себя наручники, биться головой о стол? Как это поможет ситуации? Я смогу изменить