про пальчик
Порезанный, что каплет кровь
Еще о том, что тихий мальчик
Узнавший правду про любовь
Дикую
Лежит на дне
Она входила как богиня
И называлась Гитлером
Ее прозрачная вагина
С полупрозрачным клитором
Светилась жизненною силой
И что-то там в себе носила
И голосом неслышным, рода
Моего собственного прозренья:
Это от прошлого прихода
Во мне! – говорила
Но ведь ты не сказала, что Гитлер! —
Да ты бы и не понял! —
А если бы понял? —
Да все что-нибудь не то понял, вот и сейчас не понимаешь
Одна старушечка другую
Ласкает в маленьком кафе:
А помнишь ли, как мы лежали
На Фридрихштрассе в дни войны
Ты была русская шпионка
А я гестаповкой была
Но ведь поверх идеологий
Друг друга так любили мы!
Или в соответствии с идеологией – скажем мы
Или обуреваемы идеологией – скажем мы
Или даже – скажем мы – в экстазе некоем
идеологическом —
Господи, о чем говорят, Боже мой
И на каком языке говорят! —
На языке любви, видимо
Папа, папа, папочка
Своего сыночечка
Ты кормил как пташечку
Дай теперь хоть крошечку
Только вот у папеньки
Кушать нет ни капельки
И завернуты мы с сыночкой
Словно в влажную простыночку
Вечности уже
Мышь по стенке пробежала
Изумленная на треть
Мышь, мышь! где твое жало?!
Мышь, вот твоя смерть!
А она же отвечала:
Дай поближе посмотреть —
Это не моя смерть
А жало? – вот оно, жало! —
Боже, это моя смерть!
Нанесите мне раны ужасные
Выньте печень и бросьте в постель
Некой