с миром, как это происходило в больших и малых городах, в крохотных деревеньках и сёлах необъятной России. Однако, как бы не так! Здесь всё было иначе. То есть запущенный слушок имел своё продолжение, развитие вплоть до финального разрешения.
Конечно, сплетни могли раздражать и даже отравлять жизнь, если на них обращать внимание. Ведь тот же Кульбач, который жил, можно сказать, с главной сплетницей Посада, обалдев от очередной бабкиной вестишки, при этом стараясь сохранить приличный тон, только крякал и удручённо качал головой: «Бабы-сочинители, врак распространители, тут и обвинители, и молвой казнители! Бабка, если ты виновна, накажу тебя бескровно через отравление. Изведу явление, заразившее весь люд. Я, взбесившись, крайне лют, что собою не владаю. Сколь ишо звонить „валдаю“?».
Ничуть не пугаясь дедовых обещаний, Кульбачиха всякий раз отвергала свою причастность к авторству: «Гляньте вам: предостерёг! В честь чего в меня упрёк? Люди добрые сказали и притом не обязали новость в тайности хранить. Дак за что меня казнить?». Если же в результате бабьих сплетен опять возникали сложности в каком-либо семействе, пусть не такого масштаба, как в случае с Дробогором, Кульбач чихвостил бабку по-настоящему.
Кульбач: Бабка, за своё паскудство
Налетишь на экзекутство!
Всякий слух назад аукнет,
А обхаянный – пристукнет,
Укокошив за навет.
Лучше смолкни – мой совет!».
Сосед Еросим в таких случаях только посмеивался.
Кульбач: Виноваты бабьи сплетни.
Вред от сплетен многолетний.
Как запустят «шептуна»,
И ищи, кого вина.
Эх, вы, сени мои сени…
Не найти иголки в сене,
Хоть весь стог перелопать.
А случись в стогу том спать,
Задним местом вмиг найдёшь!
Еросим: Да, найдёшь, когда не ждёшь!
Тут хоть всех перетряси
И любую допроси,
Не отыщется истока
Мутной мерзости потока.
Виноваты все гуртом,
Кто рождён с болтливым ртом.
Кульбач: Бабы действуют по-свойски.
Бабка правит в энтом войске.
У старушицы вестей
На десяток волостей!
Еросим: Ясно, бабы растрещали!
Бьют картечью, из пищали
Без прицела, как придётся,
Но без промаха!
Кульбач: Дождётся
Энта старая карга!
Выглажу без утюга.
Еросим: Как же?
Кульбач: За её шу-шу
Я её же придушу!
Еросим, с сомнением поглядывая на расходившегося старика, не мог удержаться от смеха, ибо в соседских сражениях обычно верх брала Кульбачиха. Стоило старушке вооружиться какой-нибудь утварью, как дед сдавал позиции без боя, заявив: «С бабой драку учинять – честь мужчинскую ронять!».
Еросим: Дед, ну хватит уж смешить!
Тут полгорода душить!
Кульбач: