как для поцелуя.
Вытащил свою стрелу я,
Промеж них как дал струю!
Отличился, как в бою!
Терестин: Ничего се, пошутил!
Парочку не окатил?
Кульбач: За плетнём засел в саду.
Те уселись на виду,
Но поодаль, без сближенья.
Примечаю: положенье
Начинает искажаться,
То есть начали сближаться.
Не на много – на вершок.
Тут я вынул «черешок»,
Приспособил меж щелей…
Кульбачиха: Дуралей ты, дуралей!
Испозорился, как есть!
Дурь – лопатой не отгресть!
Кульбач: А легко ли было мне?
Вы расселись на бревне…
Терестин: Тут ты их и обмочил!
Кульбач: Та вскочила, тот вскочил.
Ведь струя была меж них.
Мигом смылся тот жених!
Также Кульбач никогда не соглашался, что его дом в Посаде самый крайний при выезде из города, уверяя, что как раз-таки наоборот – первый при въезде.
Кульбач: Что ты, первый он в строю!
Я швейцаром состою
У Посада на крыльце.
Я – вначале, не в конце!
Остальные все – за мной,
Как у батьки за спиной.
Именно потому, что дом Кульбача стоял сразу на въезде в город, у стариков частенько останавливались проезжие люди на ночлег, а некоторые из них даже всерьёз советовали деду открыть нечто вроде гостиницы, благо размеры дедова дома позволяли обустроить «нумера для постоя».
Приезжий: Постоялый двор открой.
Кульбач: Сдался мне тот геморрой!
Чтоб скатиться в услуженье?
Для меня не униженье,
Взять кого-то приютить.
Станут денежки платить —
Станут требовать комфорт.
Ну а я чертовски горд,
Чтоб – подай да принеси!
Ты душевно попроси,
Я в лепёшку расхлестнусь.
За деньгу – не трепыхнусь!
Приезжий: Ты не любишь что ль деньгу?
Кульбач: Трачу я, не берегу.
Жизнь одна! Имеешь – трать!
Приезжий: Эдак можно всё прожрать!
Кульбач: Лучше быть уж едоком,
Чем трястись над сундуком
И на нём же помереть.
Ты об этом думай впредь!
Приезжий: Дак рачительность – не скупость!
Кульбач: Это да! Но жадность – глупость!
Кто не жил, не пировал —
Тот себя обворовал.
На том свете не дадут!
Там другие сферы ждут.
Приезжий: Говорим за здравие —
Нету равноправия.
Кульбач: Нет и не предвидится.
На кого обидеться?
Всяк живёт на свой охват:
Энтим супчик жидковат,
Энтим жемчуг мелковат,
Энтим случай виноват.
Любой разговор Кульбач незаметно переводил на темы собственного бытия с понимания высоты своего возраста.
Кульбач: