летнее чудесное солнце освещало дорогу – вполне пристойную и даже с разметкой! – и разлегшуюся окрест часть света, которая с каждым оборотом колёс становилась малой Родиной всё больше и больше.
Мне стало казаться, что я начинаю узнавать окружающие поля и даже болтающегося над ними коршуна. Интересно, как долго живут эти птицы?
Кто-то сказал, что дом там, где хочется оставаться подольше. Хрен его знает, скажу я вам, пока Алиса не слышит. В моем случае выходило, что дом там, где он есть. В селе Опятки моего дома не было очень и очень давно. С Того Самого Дня.
Дорога повернула направо. И сразу потемнело. Лес словно навис над нами.
Виталик в то утро приглашения моего так и не принял. Может, не нашел приличных штанов? По правде говоря, наши с ним отношения были и прежде несколько натянуты. Дело в том, что Виталик старался отгородиться от окружающей действительности забором, а я заборам не доверяю. Наши земельные наделы – или как это называется? – соседствовали по одной общей стороне, и Виталику непременно хотелось перечеркнуть щербатым штакетником пространство между своим огородом и моим садом. Я вежливо отверг этот проект, оплачивать забор в одиночку Виталик отказался, и вот уже несколько лет между нами шла необременительная позиционная война. Для нашей деревеньки, как, полагаю, и для многих других населённых людьми пунктов, такие околососедские склоки принято относить к разряду часто встречающихся. Хотя, надо непременно отметить, в наших краях в непростые жизненные моменты подобная мелкая дрянь забывается, и ни одна живая душа не погнушается протянуть руку помощи земляку.
По скорбным трагическим дням жители деревни все вместе провожают в последний путь родных и соседей, используя дорогу, проложенную к кладбищу вдоль восточной околицы. Дорога эта проезжая, широкая, асфальтированная. По ней автобус ритуальной службы – к счастью, подобное происходит очень редко – поднимается на пологий пригорок, где лежит деревенское кладбище. Там автобусу есть пространство для того, чтобы необременительно разгрузиться и развернуться. Пешеходная же тропинка сразу от кладбищенских ворот поворачивает налево и бежит мимо дома соседа Виталика, мимо моего крыльца и спускается к центральной части деревни. Местные жители, отправляясь поклониться ушедшим, выполоть сорняки на могилах, разгрести снег, помянуть родных, предпочитают именно эту тропинку. Возвращаясь с кладбища, земляки-соседи с удовольствием задерживаются возле моего дома, чтобы посидеть на ступеньках крыльца, выпить чаю или кофе и поделиться мыслями, которые приходят в голову возле могил и крестов. Эти мысли прозрачны и трепетны, и легко могут затеряться в неторопливой суете деревенской жизни. Я же никогда их не забываю и бережно храню всё, что когда-либо было мне доверено. Не без некоторой писательской выгоды, конечно.
К концу июня, с учётом Дарьи Назаровны, с кладбища вернулось на четыре человека больше, чем прошло туда. И все они предпочли мою тропинку.
Ни одному из четверых воскресших я не осмелился