я мысленно произнёс для дочери, и она услышала и улыбнулась мне в зеркало.
Странно, но качество дорожного покрытия хуже не стало. Кроны деревьев закрыли небо, крючковатый кустарник и мелкий подлесок вылезли на засыпанные щебёнкой обочины, но серо-голубой почти свежий асфальт вальяжно лежал в свете фар. Разве что дорога стала поуже, и исчезла разметка. Время от времени то в одну, то в другую сторону от дороги прыскали тропинки, но почти сразу они зарывались в траву, мох и бурелом и пропадали из виду. В детстве такие тропинки были куда заметнее. Жаркими летними днями я ездил по ним на велосипеде и прямо на ходу искал грибы. За час большая круглая корзинка, притороченная к багажнику, доверху наполнялась крупными влажными боровиками и россыпью ярких лисичек. Зато осенью…
– Какой большой и странный лес, – сказала Алиса. В её голосе я услышал восхищение. – Это здесь опята живут?
Это здесь.
– Именно здесь. Они любят темные сырые места и упавшие деревья.
– Будто хищные хищники, – прошептала дочка. – Наверное, опята набрасываются на деревья, убивают их, а потом утаскивают в чащобу и там уже спокойно пожирают.
Салон автомобиля целиком заполнился тенями. Впереди, в лучах фар, подмигивала дорога. Словно заманивала.
– Жуткая история, – сказал я бодро. – Зато осенью в чащобы приходят веселые бородатые мужчины и запихивают опят в большие железные вёдра.
Алиса хихикнула.
– Я думала, за грибами ходят с такими круглыми деревянными корзинками.
– С корзинками ходят за крупными влажными боровиками и яркими многочисленными лисичками, – пояснил я. – А для злобных опят приготовлены большие железные вёдра.
– А потом бородатые мужики утаскивают опят в свои темные пыльные кухни и там их пожирают, – сказала Алиса. Уже совсем серьезно сказала.
Я не придумал, как лучше ответить, и вздохнул. Дочь тоже притихла.
Дорога плавно повернула налево. Вправо стрельнула тропинка. Впереди показался свет в конце лесного тоннеля.
– А они хоть вкусные, эти опятки? – сварливо сказала Алиса.
– Очень вкусные. И солёные, и жареные. Тебе понравятся, – сказал я. – Посмотри, лес уже кончается. Скоро мы приедем.
В просветах деревьев блеснула река, словно ярко-синий кинжал в ярко-зелёных ножнах.
– А нас в Опятках точно никто не ждёт? – тихо спросила дочка.
– Нет, милая. Никого у нас там не осталось.
– И даже никакого-никакого прадедушки?
Нет, милая. В деревне нас с тобой никто не ждёт. И ждать не может. Однажды, много лет назад, когда твой папа только учился быть солдатом, в большом и родном доме, который тогда стоял на самом перекрестке двух главных улиц села Опятки, собрались все наши родственники. У твоего прадедушки в Тот Самый День был юбилей. Большой красивый праздник в большом красивом доме. Двадцать человек. Сестра, и папа с мамой, и муж сестры, и брат, и два племянника, и три племянницы. Но твой папа громко маршировал на плацу далёкой воинской части и поэтому избежал общей участи. Он даже не попал на