Решив узнать, что тревожит его дитя в столь поздний час, Джакомо толкнул дверь, ведущую в покои дочери, но дверь оказалась заперта…
Джакомо взволнованным голосом
«Мой изумруд, мой ангел, ты не спишь?
Тревожит что тебя, моя кровинка.
Открой отцу, ну что же ты молчишь?
Что сна тебя лишило Федеринка?
Чу, что за шорохи: там слышится возня?
Ты не одна? Бесчестье накликаешь?
Эй, слуги, просыпайтесь. Эй, огня!
Ты гнев отцовский скоро мой узнаешь».
Ди Альберто, понимая, что несмотря на его дворянский герб и умение сражаться, слуги, превосходя его числом, побьют дубьём и даже будут рады поиздеваться над капитаном Тосканских гусар, решает ретироваться через окно, дабы не причинять урона себе и позора Федерике.
«Ах, Федерика, нам не суждено,
По крайней мере, явно не сегодня,
Я вынужден retire чрез окно,
Мы встретимся, на всё воля господня».
Пьетро прыгает со второго этажа, на улице слышны проклятья, звон металла и шаги удаляющейся погони.
Джакомо Пуччини с помощью подоспевшего ключника врывается в опочивальню к Федерике…
«Бесстыжая, кто был здесь у тебя?
Кого сейчас ты в спальне принимала?
Кого на этом ложе честь губя,
В греховной связи ты сейчас познала?
Я выгнать за порог тебя могу,
Лишу и крова и наследства тоже,
Я дочь свою для свадьбы берегу.
Ты согрешила, как же это можно!»
Федерика успокаивает отца
«Да полно, батюшка, подумал ты плохое?
У дочери твоей достаточно ума.
Как вовремя ворвался ты в покои!
Теперь-то его участь решена!
Иметь такого мужа разве дело,
Я лишь похвастать им всегда смогу.
Когда к венцу мы побредём несмело,
От зависти все кумушки умрут».
Мысли Федерики, недоступные для отца
«Теперь призвать его к ответу надо.
Пусть слух пройдёт, что чести лишена,
Пусть стыдно, но замужество – награда!
О будущем задуматься должна».
Вспоминает про письмо Лукреции
«Да, нынче в лавке я была по делу.
Меня письмо тебе просили передать.
Не знаю, от кого. Назвали твое имя.
Изволь папА его тот час принять».
Федерика удаляется в спальню.
Из груди Джакомо Пуччини вырывается вздох облегчения, но всё же, не имея возможности совладать с нахлынувшими на него волнениями, он, больше не произнеся ни слова, выходит из комнаты дочери.
Джакомо в своей опочивальне стоит коленопреклонённый возле распятия, висящего в углу, и, обращаясь к Господу, открывает страшную тайну своей жизни.
«О Господи! велик мой тяжкий крест,
Чужую тайну я хранил годами,
Я Федерике вовсе не отец,
Она плод страсти очень знатной дамы.
Когда я был моложе