пруд пруди,
Уйду со службы, буду жить спокойно,
И бёдра у обеих и грудИ,
Но жить с двумя, конечно, непристойно.
Лукреция красива, но глупа,
А что ещё от бабы мужу надо?
А Федерика ликом некрасна,
Осанкой королева, статью, взглядом.
Сейчас свою я службу отслужу,
Приду домой и всё решу спокойно.
Лукрецию на ложе возложу,
Она любви моей вполне достойна.
Эй, караул, а ну не спать, не спать,
Вы герцога Тосканы стражи ночи,
Пред капитаном должно смирно встать,
И ночью я на службе, между прочим».
Стоят гвардейцы грозно на постах,
Дворец во снах полночных пребывает,
И лишь луна играет на устах,
И мёртвым светом полночь расцветает.
Рассвет близёхонек, запели петухи,
И поутру мой караул сменился,
И слышится вдали пастуший рог,
И солнца первый луч к земле пробился».
После ночной караульной службы ди Альберто возвращается в своё жилище и с умилением смотрит на сладко спящую Лукрецию, которая уже сказочным образом успела раздеться и лечь под одеяло.
«Дитя прекрасно, словно дивный сон,
И влюблена в меня любовью светлой.
И я не обеднею, mil pardone,
Коль поделюсь любовью предрассветной.
Проснись, дитя, не пропусти минуту,
Когда в тебя, твой капитан войдёт,
Сердца соединятся этим утром,
На крыльях птица счастья унесёт.
Проснулась… и ничуть не испугалась,
Лишь крепче обняла и замерла,
Своей рукою к плоти прикасалась,
Кричала, что всю жизнь меня ждала.
В бредовой скачке, мокрые от пота,
По комнате летал перины пух,
Мы долго занимались сей «работой»,
Ну по полудни часиков до двух.
Но ночь бессонная на силах вдруг сказалась,
И рухнул я подкошенным снопом.
Мне снился сон, во сне ты улыбалась.
Быть может, всё закончилось венцом.
Размежил очи, уж почти смеркалось.
Один в постели, сон ли, быль ли, явь?
И лишь багровым цветом расплывалось
Пятно на белом шёлке одеял».
В дверь комнаты капитана ди Альберто тихонько постучали – вошёл мальчишка, прислуживающий в гостиничном трактире, поставил на стол нехитрую снедь: бутылку вина и холодную ветчину, и, смутившись, спросил (мальчишка боготворил капитана и мог часами полировать его шпагу):
«Синьор, вы слышали? Гуляет новый слух,
Что кто-то дочь Пуччини обесчестил?
Я нем, синьор. Да, да, я нем и глух,
Но, говорят, что будет много мести.
Он, говорят, гвардейский офицер,
И к герцогу Тоскани входит в свиту,
Хотя купчишки эти, например,
Способны врать, чтоб заграбастать титул».
Пьетро в ответ мальчишке
«Ты,