нас там, у костра в казахских степях, в Одессе на посиделках во Дворце студентов, в штабе оперотряда, где вели нравоучительные беседы с юными фарцовщиками и малолетними проститутками. Как-то получалось, что здесь об этом не думают, или думают, но не говорят, а если не говорят и не думают, то что ж они тогда нам сочиняют – пишут, рисуют, снимают и играют?
Хотелось понять тайну тех, кто отмечен божьим даром, увидеть, что у них на душе, как сливаются частная жизнь художника и его творчество, и вообще, откуда оно, творчество это, черпает себя, и можно ли творить по заданию, не от себя, отстраняясь от души, и чем тогда эта душа наполнена. Я даже приставал к ТНХ, пока он не вспомнил как-то за столом смешную историю. Однажды в доме творчества во время обеда к Шостаковичу подсел его поклонник и спросил, поедая глазами своего кумира:
– Дорогой Дмитрий Дмитриевич, скажите, ну, как вам удается писать такую гениальную музыку? Шостакович остановил ложку у рта и ответил невозмутимо:
– Сейчас. Доем и расскажу.
Талант – как деньги, говорил Шолом Алейхем, – или он есть или его нет.
Неправда. Все не так просто. Чтобы понять, есть ли он, надо пробовать. Может, и есть, но скромный. И не там, где его ждешь. Уж если совсем нет, надо хоть научиться жить с талантом рядом, общаться, быть хотя бы принятым, если не посвященным. Особые все же люди, тонка и невидима грань между ними и всем остальным человечеством, зрителями, слушателями, читателями их произведений, но она есть, и ощущают ее прежде всего они сами. Главное, не мешать им смотреть нам в душу, очищать и возвышать ее. Никто не господин над ними, ни власть, ни толпа. И говорю себе: учись, сынок, пока рядом.
Первый урок, однако, преподала Наташа. Увидела, как я окинул привычным взглядом красивую девчонку за прилавком, и тут же – раз! – и, как кошка, ногтями по щеке: не засматривайся! Я покраснел, смолчал виновато, а кровавые полосы остались, напоминая, чья я теперь собственность. Счастливый брак? Наверное. Ведь сказала же теща:
– Ты выиграл счастливый лотерейный билет, парень.
Понятно, что они обо мне думают. Что ж, посмотрим еще, кто выиграл. И чье я занял место. Пока учился жадно, буквально давился знаниями, смотрел иногда по четыре фильма в день. Любой кусок глотал, как пес голодный, не жуя. Наверстывал упущенное. ТНХ интересовался моими первыми статьями во вгиковские сборники. Полистал как-то, вернул:
– Не пиши умно, пиши просто. Если не дурак, получится.
С тестем, Тихоном Хренниковым
Я помалкивал, а про себя думал, что он понимает в социологии? Оказалось, социология тут ни при чем. Он знал что-то большее и подсказывал ненавязчиво. Деликатный человек.
Хотя украинское словечко приймак, оно и в России приймак. Царапины на самолюбии возникают неожиданно. Наташа уже отдавила мне ногу под столом: оставь свои одесские шуточки! Так постепенно атрофировалось