Не менялось при царях, при коммунистах и в 90-е, и сейчас не меняется. Нет, ну свет появился, да, ну колхоз и телевизоры, да. Колхозы потом развалились, и народ поразъехался, да. Ну а так-то, по сути, все то же. Место не изменилось. Мне кажется, даже когда людей не станет, тут все останется прежним.
– А то, что вы говорите, разве не изменения? Это же те самые изменения, о которых я и говорю.
– На ты, ага?
– Ага.
– Так я об изменениях другого порядка. О тех, что, правда, что-то меняют.
– Это метеорит, что ли, должен упасть? Такие изменения?
– А метеорит, мне кажется, тоже ничего не изменит. Вон упал же недавно в Челябинске, и что? Там что-то поменялось?
Я пожал плечами и кивнул.
– Он там, скорее, взорвался. Так, вспышка и немного разрушений.
Димыч ответил, задумчиво улыбаясь:
– Ну а был бы даже большой взрыв. Ну порушило бы посильней, ну людей бы прибило. А ничего бы особо не изменилось.
– То есть ты думаешь, что ничего нигде не меняется никогда? Это же бред.
– Я про то, что меняется, но только внешне. Люди на время производят видимость изменения, а потом все возвращается на свои места. Даже война меняет что-то временно.
Я развел руками.
– С такой позиции, да, остаются только глобальные изменения и метеориты, как те, что убили динозавров, или ледниковый период, или вообще, когда Гондвана развалилась.
Хозяин налил еще по одной и поморщился:
– Не думаю, что в этот бред можно верить.
Я оторопел, моя рука со стопкой замерла на полпути ко рту:
– Как это не было? В смысле, как это бред? Это же общеизвестные вещи.
– Общеизвестные вещи? – произнес как вопрос мое утверждение Димыч. – По мне, так это ерунда! – добавил он уже слегка захмелевшим тоном.
– И человек не от обезьяны, наверное? – улыбаясь, спросил я и выпил таки стопку.
Димыч ответил не задумываясь:
– Ага, вообще сущий бред.
Я ощутил некоторое беспокойство за адекватность собеседника. Но все же рассудил, что это у него юмор такой. И мне он даже казался смешным, но слишком уж тогда Димыч хорошо играл.
Машинально, как со мной бывает в моменты заинтересованности или возбуждения, я залез в карман и нащупал пачку сигарет:
– Покурим?
– Пойдем на крыльцо, я с тобой постою. Стараюсь не курить. Ну только если уж переберу, тогда да.
Мы вышли на крыльцо, и некоторое время молчали. Холодный воздух и тишина успокаивали и умиротворяли. Я выпускал дым в фонарь над головой и удивлялся тому, как мне сейчас спокойно. Меня ничуть не беспокоили простецкие условия в доме, и то, что я фактически не знал своего собеседника, не делало наш разговор менее интересным. Мне нравился этот вечер, уже ночь.
Димыч смотрел в темноту в стороне леса.
– Димыч, а ты, может, верующий? Тогда понятно твое предубеждение к науке.
– В смысле церковь? Да нет. Ну как, я с уважением отношусь и к тем, кто в церковные