свет есть? Или мы туда прокатимся и вернемся назад?
– На болотах все в полном порядке. Это мы сейчас в сарае, можно сказать. Да и Олег Алексеевич сказал, чтобы мы жили там, пока не будут оформлены все бумаги. Там же на оба корпуса санатория бумаги есть, а с землей-то еще не все решили. Поэтому надо следить, чтобы никакой суеты там никто не развел. Сами понимаете. В смысле, понимаешь.
Я растерянно посмотрел на Димыча.
– А ты в курсе всех дел, я смотрю.
Меня удивило, что товарищ-чиновник все поведал нашему смотрящему.
– Да ничего удивительного, мы же с шефом давно знакомы. И часть земли тут моя, брал в аренду под фермерство, но не пошло. А земля осталась в аренде, и ферма на мне. Мы же тут успели в свое время и ферму построить, и свинарники, и еще по мелочи всякое. Но потом Олегу Алексеевичу стало не до этого, ну а без него все стало хериться.
Димыч раздосадованно махнул рукой и подлил по половинке стопки.
– А, ну тогда понятно. Так а жить-то там есть где?
– Дом охотничий, высшего разряда. Последний год, правда, не используется по назначению. Олег Алексеевич перестал ездить, чтобы не светить место. Так-то он давно эту «Искру» прибрал, намного раньше того, как про дорогу узнали. У него всегда все один к одному сходится. Но, конечно, совсем все там в округе заросло и заболотилось. На правильном джипе теперь даже не проехать. Так что дом простаивает, но я его держу в порядке. И там же мощности под санаторий сохранили не просто так. Электричества завались, газ есть, еду завожу раз в неделю на прицепе снегохода или квадроцикла. Когда лед сойдет, лодкой можно, но тоже есть свои неудобства.
Я печально вздохнул и уставился на стопку. Димыч привстал и похлопал меня по плечу:
– Ты чего это пригорюнился?
– Да вот думаю, чего это я так уверен был, что все тут выгорит. Вложился сюда и жду золотых гор. Как-то это непредусмотрительно. Живу, уже год ничем особо не занимаюсь, а вдруг тут что-то не срастется?
Димыч весело крякнул:
– Не бойся, Олег Алексеевич своих не бросает! Это я усвоил за все эти годы. А еще усвоил, что он не вложился бы сюда, не ожидая отдачи. Из кожи вон вылезет, а отдача будет. Остается подождать.
– Сам же говоришь, что тут ничего не меняется. Вдруг и не изменится?
– А оно, может, и не изменится, этого я не отрицаю, а выгорит все равно. Давай я чая на травках заварю, чтобы завтрашнее похмелье сгладить. А утром отправимся на болота.
От чая навалилась отложенная самогоном усталость. Димыч разобрал диван и кровать. Меня положил на кровать, а сам лег на диван, сказав, что уже светает и с машиной все будет в ажуре, как он выразился. Отрубился я практически мгновенно. Только и успел подумать, что одеяло и подушка пахнут высохшей сыростью.
21.12.
Утром я встал вполне бодро. Умылся, сходил в туалет, даже выкурил сигарету, после чего стало несколько хуже. Димыч работал лопатой на улице. Увидев меня на крыльце с сигаретой, он направился ко мне, посмотрел на мое печальное лицо и сказал:
– Так, давай в дом, приведем тебя в чувство. Дорогу я прочистил достаточно,