графином:
– А зачем мне им что-то противопоставлять? Просто я не вижу смысла в том, о чем они говорят. Это лишнее. Без этих знаний моя жизнь становится не хуже, а только лучше. Если я буду, как и они, считать, что у всего есть причинно-следственная связь, то мне не станет легче жить. Зачем я буду убеждать себя в том, что я все знаю и понимаю? От этого легче только на первый взгляд.
Я взял стопку левой рукой и насадил на вилку маринованный помидор из плошки правой.
– Ну так ты, значит, выбрал для себя жизнь в своем выдуманном мирке, я правильно тебя понял?
– Э, нет. Это они выбрали такую жизнь. Они там живут в ощущении того, что все знают, и поэтому видят только то, что внутри их концепций. А то, что за пределами, они подгоняют под то, что знают, или говорят, что просто пока недостаточно информации, чтобы вписать это новое в свои концепции.
– Так они-то имеют с этого сколько плюсов. Они… – я развел руками со стопкой и помидориной, – смогли охватить весь мир. Создали самолеты, поезда, даже ракеты и спутники. Да хоть возьми лампочку над головой. Это все их заслуги, тех, кто живет по этим концепциям.
Я заглотил самогонку и смачно закусил ее мягкой помидориной. Томатный сок потек мне по щекам и за шиворот. Димыч ловко подхватил с края стола полотенце и подкинул его мне. Пока я утирался, он отвечал:
– Мы перешли к техническому прогрессу, как я понимаю.
Я кивнул.
– Ну тогда это немного другое дело. Там все еще проще. Те, кто все это придумывал, возьми хоть Теслу, или Эдисона, или даже теоретика Эйнштейна, они же не отрицали, что это все пришло само. Кому из сна, кому наяву. То есть, как я и говорил. Все приходит и уходит само.
Он подмигнул мне и отправился к серванту у плиты, захватив с собой опустевший графин.
– Так почему опять само пришло-то? – не унимался я. – Они ведь все были ученые, которые свои знания брали у других ученых и разрабатывали новые концепции и на основании их создавали что-то новое.
Димыч открыл створку в нижнем шкафу серванта и как ни в чем не бывало ответил:
– А в чем противоречие? Они просто настраивались на то, что должно прийти, и ждали, когда оно придет. У них чутье такое было, можно сказать. Они закрепляли свое внимание на чем-то и ждали, когда это что-то придет.
Он вынул из шкафчика пузатую бутыль и принялся из нее наполнять графин.
В ожидании хозяина я подложил себе картошки с мясом из все еще теплой сковороды, водруженной в центре стола. Когда тот поставил на стол полный графин и уселся, я продолжил:
– Ну, хорошо. Это что за место такое, откуда к нам приходят динозавры, и сотовые телефоны, и самолеты с ракетами? По твоим словам, это все приходит откуда-то. И почему же все приходит ученым?
– А приходит не только к ученым. Но к ним приходит больше потому, что они на это настроены. А вот откуда приходит – это самое интересное.
Димыч сделал многозначительную паузу и взял графин. Потом поставил перед мной стопку. Взболтав содержимое графина, он произнес:
– Вот это, скажем, то, что должно прийти. Оно в графине,