бывает, ее ненавижу, за то, что я причинил ей боль. Как будто, не я, а она всему виной. Ты меня понимаешь?
– Да. Хорошо, что выговорился, Саня. Дай бог, вы больше не увидитесь. Не говори о ней плохо больше никогда и не позволяй никому. Надо уважать себя и свои чувства, Саня.
***
Ирине, оставшиеся два с половиной месяца учебы показались целой вечностью. Она заходила в здание школы, как на расстрел. Она ненавидела эти стены, эти парты, эти морды. Здесь ее унизили, над ней посмеялись, и она считала дни, когда не нужно будет сюда заходить. Хотя, в общем-то, все закончилось, судачили о ней недолго, никто над ней не хихикал, никто не вспоминал. Данилов опять бродил, как привязанный. Ирина его уже не отгоняла, она помнила, что в дни всеобщего осуждения, только он был рядом, и он отстаивал Ирину и ее честь, порой и с кулаками. Он иногда ей намекал:
– Ирка, может мы того? Тебя уже все равно распечатали.
– Некогда мне, к экзаменам готовиться надо, – Ирина даже на него не обижалась.
– А после выпускного дашь?
– Ладно, – смеясь, отмахнулась от него Ирина.
На выпускном вечере, после вручения аттестатов, Ирина решила уйти домой. А мать ей сказала:
– Ладно, Ириша, останься, потанцуешь. Все-таки последний день в школе, может, потом пожалеешь, что не осталась, – сама ушла домой.
За столом Никита сидел рядом с ней, и все время ее смешил. Она почти ничего не ела, только хихикала. Включили магнитофон, в отсутствии Серафимы Григорьевны, никто уже не запрещал «иностранщину». Начались танцы. Ирина привыкла, что в присутствии Никиты танцевать не придется. Smokie пели «What Can I Do».
– Ирка, пойдем танцевать, – сказал Никита.
– Ты же не умеешь.
– Можно подумать, что ты умеешь.
Никита был прав, кроме топотушек на месте, Ирина ничего не усвоила. Да и где ей было танцевать и с кем, если большую часть танцев она просидела на месте. Вот Саша тот да, она вспомнила, как он танцевал на «осеннем бале». Ирина посмотрела на Никиту и сказала:
– Пойдем, хоть один раз спляшу в этой школе.
Никита усиленно прижимал ее к себе, она отпихивалась.
– Никита, мне так неудобно. Я тебе сейчас все ноги оттопчу.
После танца, разгоряченный близостью Ирины, Никита, подскочил к микрофону и закричал:
– Песня! Для самой лучшей девушки в мире. Ирка, для тебя. Для меня нет тебя прекрасней… – Никита совсем не умел петь, он завывал, кричал, но все с умилением слушали, с завистью поглядывая на Ирину.
Ирине тоже было радостно. Она думала: «Ну, он же хороший. И единственный, кто меня по-настоящему любит. И я ему нужна, не так, как некоторым, которые побаловались и забыли».
Никита шел с Ириной по ночному парку. Ей было хорошо, было какое-то расслабленное состояние. Никита схватил ее за руки, прижал к себе и стал беспорядочно тыкаться губами в ухо и шею. Ирине было щекотно, она хихикала