в отчаянии бросался к телам, раз за разом пытаясь оживить тех, кто уже отдал свои души костяному могильщику. Он не мог только одного – рыдать.
Он не успел.
Вальтер, обессиленный, сидел на земле, а Эльза и Томас неподвижно смотрели в небо. Он даже не заметил, когда и как уехали палачи. Пальцы медленно скользили по холодеющим лицам, пытаясь запомнить, как выглядело простое человеческое счастье.
Кто-то аккуратно тронул Вальтера за левое плечо и зазвенел бубенчиками.
– Дружище, оставь мертвым хоронить мертвецов!
Музыкант не ответил.
– Давай, пошли уже, – потянул его шут. – Посидим где-нибудь, помянем их.
– Где ты был, Йост? – повернул к нему голову Вальтер. – Где была твоя обещанная помощь? Где твой хитрый план? Лежит у меня на коленях?!
– Как это где? – совершенно искренне удивился шут. – План гремит в кошельке у профоса, а ты все еще жив! Жив, дружище! Уууу, как Костлявый лязгает челюстями от злости! Ты на моей памяти его уже два раза провел! У него же все зубы выпали в попытках тебя укусить! Пойдем уже, хватит тут рассиживаться!
Шут подхватил его под мышки и дернул вверх, пытаясь поставить на ноги. Вальтер нехотя поднялся.
– Куда теперь идти? Ни денег нет, ни флейты… Я все в деревне оставил.
– А я прихватил! – торжествующе воскликнул шут и сунул ему в руки инструмент. – Никто из тамошних на нее не позарился, а дознаватели проглядели.
Вальтер провел пальцами по своей давней возлюбленной, уже не единственной, и извлек короткое печальное трезвучие.
– Почему ты мне помогаешь, Йост? – с подозрением спросил музыкант. – В чем твоя корысть? Что я тебе сделал?
– Ровным счетом ничего, дружище. Просто ты обычный хороший парень, а к таким, как ты, я испытываю пристальный интерес и всяческие симпатии.
– Я не из таких, – твердо произнес Вальтер, по-прежнему испытывая нехорошее предчувствие.
– Так и я не из этих! – заверил шут, и у музыканта немного отлегло.
– Можно, я коснусь твоего лица?
– Валяй! – легко согласился шут.
Его всешутейшее величество Йост Иррганг был ниже Вальтера, но шире. Его коренастая и плечистая фигура, твердые мускулы шеи и плеч скрывали огромную силу. Одежда его была сшита из лоскутков разной, преимущественно четырехугольной, формы. На голове у него красовался двойной шутовской колпак с круглыми бубенчиками, вечно раздражавшими Вальтера своим перезвоном. Лицо шута было безбородым и безусым, правильной формы и очень подвижным. Нос прямой, не слишком выдающийся вперед, но, пожалуй, чрезмерный для такого лица. Пока Вальтер водил пальцами по лбу, щекам и подбородку, шут отчаянно корчил рожи, ни на миг не останавливаясь.
– Если будем выступать вместе, показывай не меня, а других, – твердо попросил музыкант.
– Конечно! – с жаром подтвердил шут. – Буду глумиться над зрителями, им-то все равно.
– Ух,