повседневно на стакан.
Тут только соло, хрипло и всерьёз,
с разбивкой эпизодно и на вынос,
позеленевший медный купорос
“Бордо” заменит, или, скажем, “Гиннесс”.
Не в моде опера, не в моде даже рок,
здесь шепчут на ухо, или кричат вдогонку,
и кто-то ошалевший, но не Бог,
пускает жмых буфетный в перегонку.
И капает холодная вода,
кристальная до одури, до лоска,
и зажигает кто-то иногда
свечу из сине-голубого воска.
* * *
В том самом заливе, где лоций не знают, где глубину замеряет боль,
для ангелов свечи уже зажигают, а ангелы учат печальную роль,
как будто торосы уже неспроста и даже свеча в руках ледяная,
в этих широтах познали Христа, поверь мне на слово уже, дорогая.
Где эти маги, где лица, в которых – читают они псалмы по слогам,
жизни не учат в воскресных школах, петь приучая только богам,
сложены ангелы до времени на полке, время судьбу наобум решая,
ангелы часто сметают осколки, так тоже бывает, моя дорогая.
Небо искрится, небо клокочет, ночь полярна, как полюса магнита,
крыльями белыми ангел хочет, чтобы действие было скрыто,
выгибается дугой сияние, звёздная карта уже нагая,
это магия, или мания, так предписано, дорогая.
Ночь полярная слишком долга, север не место изящному слогу,
красота северов и меня ожгла, с полюсов всегда как-то ближе к Богу,
может Время, не Слово, и есть Бог, бахромой ледяною за кожу цепляя,
из Слов и Времени и готовлю грог, что согреет тебя – одну, дорогая.
Всё украли – цвета, виды в профиль, только серная спичка с коптящей свечой,
не на севере ставит печать Мефистофель на контрактах, которые дарят покой,
здесь безмолвие – снежное, чистое, темы – как фигуры из камня, снега разгребая,
здесь ветра гравируют геммы, драгоценные, дорогая.
А украли не карту, не тот посыл, дни крадут, ожидания месяцы,
северный полюс давно остыл, южному – сны о тропиках грезятся,
солнце бывает в этих краях, птиц перелётных обогревая,
кристаллы льда в суровых морях тоже сверкают, моя дорогая.
Птиц не видно – ни вещих, поющих, стало не так, слишком ярок неон,
суета двух столиц, вечно снующих, загружая ушедший уже галеон,
бортами цепляя за море и скалы, свет неоновый близок, уже не мигая,
их утопят ненужные старые тралы, камни на рейде уже, дорогая.
Шум дождя не снижает накал страстей, голос становится глуше и глуше,
со скалы, от севера, не видней, что творится на южной, цветущей суше,
и как будто падая со скалы, ветром что-то в себе выжигая,
и прося не холода, а жары – от тебя, от тебя, моя дорогая.
Не всегда идиллия любит слова, кто-то наощупь в потёмках шаря,
за облаком белым, как голова,