на земле в дни прежние. Потом
76 На каждой шее призрака заметил
Я сумки разных красок. Украшал
Те сумки знак особенный1. И светел
79 Дух каждый становился и дрожал
От радости, когда с особым знаком
Свою суму глазами пожирал.
82 Я подошел поближе, чтоб под мраком
Их рассмотреть, и на одной суме,
Которая желта была, под лаком
85 Льва синего я разглядел во тьме.
Затем я не оставил обозренья:
На красной сумке видно стало мне
88 Гусыни небольшой изображенье,
Которая, как снег, была бела.
Вот далее явилось привиденье,
91 И белая сума его была
Украшена свиньею голубою,
И эта тень тогда произнесла:
94 «Скажи, зачем ты занесен судьбою
Сюда и в эту яму погружен?
И знаешь ли, кто рядом здесь с тобою
97 Появится? Я вижу, смертный сон
На голову твою не опустился,
Так знай, что Витальяно2 осужден,
100 И хоть в Аду пока он не явился,
Но вечно здесь он осужден страдать.
Так уходи ж отсюда!.. Поселился
103 Как Падуанец, здесь я, чтобы внимать
Такие флорентинцев восклицанья:
«О, рыцарь полновластный! Будем ждать,
106 Что он сойдет в мир вечного страданья
С той сумкой, где три клева он носил…»
И призрак, кончив горькое сказанье,
109 В одну минуту рот свой искривил
И высунул язык свой он; так точно
Облизываться бык иной любил.
112 Меж тем, боясь, чтобы меня заочно
За медленность учитель не корил,
Я поспешил назад к нему нарочно
115 И за тенями больше не следил.
Учитель мой уже сидел в то время
На раменах чудовища и был
118 Готов лететь. «Садись, двойное бремя
Ему легко; будь тверд теперь и смел.
Отсюда спуск, – скалы отлого темя, —
121 Опасен нам, и ты бы оробел
Без помощи чудовища спускаться.
Хочу, чтоб в середине ты сидел,
124 Иначе хвост, что очень может статься,
Тебе дорогой может повредить».
Как человек, успевший растеряться,
127 Когда его в ознобе станет бить
Лихая лихорадка и, синея,
Захолодеет тело, – может быть,
130 Таков был я. От ужаса бледнея,
Учителя слова я услыхал,
Но, увещанья слыша, стал бодрее,
133 Как раб, который возле увидал
Бесстрашного владыку. Поместился
Я на плечах чудовища, желал
136 Просить певца, но только не решился
Ему сказать: «Ах, обними меня!»
Но мысль мою он понял, наклонился,
139 Привлек к себе, руками охраня,
И крикнул так: «Ну, Герион, в дорогу!
Ты, ношу непривычную ценя,
142 Спускайся вниз кругами понемногу:
Пусть будет тих могучий твой полет».
Я затаил в себе души тревогу,
145