Хазы Кесирт, – повторил уже твердо и громко.
– А где она?
Движением головы Цанка мотнул в сторону еле видимой девушки.
– Дочь Хазы Кесирт – проходи, – крикнул Шамсо.
Все замерли. Женщины расступились. Уверенно и спокойно Кесирт вышла в круг, надменно, но с благодарностью улыбаясь, посмотрела на Цанка, скинула с себя овчинный полушубок и расправила плечи… Все ахнули. Даже музыка затихла.
– Вот это красавица! – гаркнул пьяным голосом Рамзан.
– Платье, как у дочери князя, – шептали женщины.
– Только с ней буду танцевать!
– За всю свою жизнь не видел такой красы! – вскричал один старец.
– Чего остановились? Давайте музыку! – приказал Шамси.
Вновь заиграл пондур, забил барабан, хор девушек завел лирическую песню, восхваляющую красоту и благородство горянки. Все были очарованы, и только один человек стоял с посеревшим, как порох, лицом. Это был Шарпудин Цинциев. Его тонкие губы злобно сжались под черными густыми усами, брови сошлись, образуя глубокую щель на узком покатом лбу, желваки играли на скулах. Любил он Кесирт. Любил яростно, ревностно. Только о ней думал и желал ее. Давно бы своровал он ее, только брать в жены, в дом незаконнорожденную дочь нищей Хазы он не мог… А страсть кипела в нем. Злила его…
…Все дружно захлопали. Начался танец. Цанка неумело, скованно дергался, затем, поняв, что на него все равно никто не смотрит, стал гарцевать, выдавать различные джигитовки.
Все взгляды были обращены на Кесирт. Она, румяная, стройная, грациозно-надменная, плыла в красивом танце по кругу. Никто никогда не смог бы сказать, что она вышла полчаса назад из маленькой, ветхой хибары.
После танца Кесирт усадили в первом ряду. Соседки трогали руками ее платье. Некоторые с завистью и злостью отворачивались, вслух говорили о ее происхождении и нищете.
Следующие четыре из семи танцев молодые парни приглашали Кесирт. Наконец в круг вышел Цинциев. По-прежнему бледный, строгий, на не сгибающихся от решительности ногах, с мощной бычьей шеей, он твердо подошел к Шамсо и демонстративно выложил на стол большую сумму денег – один рубль.
– Я буду танцевать с Кесирт, дочерью Хазы, – громко, с надрывом в голосе объявил Шарпудин.
– Зато я не буду, – неожиданно для всех ответила девушка, прямо глядя в глаза ненавистного ей человека.
Мало кто знал об их отношениях. По рядам прошел шепот. Затихла музыка. Все застыли в напряжении.
– Почему это ты не будешь? – угрожающе спросил Шарпудин.
– Ты что повышаешь голос на девушку? – вмешался пьяным басом Баснак.
Обстановка накалялась, еще одно слово – и началось бы невероятное, однако Кесирт быстро нашлась.
– Уважаемый инарл, я сильно устала. Здесь много других девушек. У меня ноги болят, – уже мягко, с просьбой в голосе сказала Кесирт.
Все свободно вздохнули. Только Шарпудин стоял в центре круга, насупившись, как бык.
– Правильно, правильно