трудом – она подозревает, что я обо всем догадываюсь, и не скрывала того, что желает, чтобы смерть прибрала меня к рукам. Тебе и не представить, сколь глубоко болото, в котором они увязли! Но поделать ничего не могут – если я сгину в пути, герцогиня, верно, потребует другую девушку. Матери настоятельнице придется умертвить всех избранных пансионерок, чтобы уничтожить следы ее тайной деятельности. Моя задача – сыграть перед его величеством безупречную праведность… Возможно, подобно Орлеанской Деве, мне придется доказывать свою непорочность, олицетворяющую воспитанниц монастыря благословенной Марии… Я должна сделать невозможное, чтобы отвести все подозрения от королевы, настоятельницы, от пансиона. В противном случае, инквизиция сравняет его с землей.
– Безумие! Проклятые французы! Нехристе! – вскричал Михаль. – Как же быть? Как же быть?
– Настоятельница снабдила тебя кучей пропусков… Нам стоит добраться до Нанта. А там, на Луаре столько суден!.. Решение найдется на месте.
Михаль откинулся на скамейку и сжал руками виски.
III
. Вера в Господа против веры женщине
К вечеру следующего дня путники достигли ворот Тулузы.
Михаль предоставил городской страже пропускные бумаги, и экипаж беспрепятственно въехал в город. К их услугам была лучшая гостиница, сытный обед и постели столь мягкие, что Мадлен и не поверила сразу в существование эдакого числа перин. С необъяснимой нежностью в сердце он глядел на то, как сестра, смеясь, обнимала подушку и рассказывала, что в монастыре девушки спали на прохудившихся соломенных матрасах, от которых на утро ломило спину.
Но едва родившаяся улыбка на губах Михаля померкла. Он нахмурился и вышел.
Целую ночь молодой послушник не сомкнул глаз. Сомнения и угрызения совести душили его. Верить, или не верить Мадлен? Признать чудовищное откровение правдой – значит признать духовенство лживыми попами, способными на самые гнусные деяния. А ведь он был без пяти минут одним из них, и не мог отречься от той жизни, что выбрал себе доброй волею. Михаль и раньше слышал рассказы о чудовищном разврате, которому предавались монахи, об обмане на какой пускались, чтобы завладеть тщедушной жертвой, безгранично верившей в их праведность. Таких всегда карали, таких всегда наказывали, ибо лживая святость, порок и распутство должны быть наказаны! Но встретившись с этим лоб в лоб…
Промучившись в стенаниях до самого рассвета он наконец рухнул на постель и проспал до обеда.
А едва продрав глаза, тотчас поспешил к Мадлен, и, как будущий бенедиктинец, обрушил бурю негодования на бедную девушку, осудил в том, что та проявила слабость и, не выдержав всех невзгод, принялась хулить Господа, более того – отвергать его существование.
– Иди в ближайшую церковь и исповедуйся, – гневно бросил Михаль. – Пусть нехристям из Пруйля достанется по заслугам!
– О Михалек!.. – рыдая, взмолилась Мадлен. – Я не смогу!
Она