темно по-настоящему, и над ночным небом всегда стоит оранжевое сияние городских огней. Я вспомнил ночь фейерверков и лицо Люси, глядевшей на россыпь золотых огней в небе с детским восхищением. В Лондоне никогда не бывает по-настоящему тихо. Всегда фоном идет шум поездов подземки или внезапные гудки автосигнализации.
Когда уши привыкли к тишине, я начал различать вдалеке звуки новогодней вечеринки и музыки, доносившейся из чьего-то дома. Чьи-то голоса хором стали вести обратный отсчет в полночь: «Пять, четыре, три, два, один!», и раздались выкрики и шум праздничных салютов. Потом послышался первый куплет старой английской новогодней песни, но ее заглушил ритм танцевальной музыки.
Небо очистилось. Миллионы людей наверняка смотрели сейчас на мерцание бездны Вселенной, давая себе обещания начать новую жизнь.
Я закрыл окно и откопал в недрах своей сумки бумажку, на которой Люси написала номер. Потом я побежал вниз и быстро, пока не успел передумать, позвонил ей.
– Кто ее спрашивает? – спросил женский голос.
На его фоне был слышен шум вечеринки.
– Гус, – сказал я как можно спокойнее и тише, чтобы не услышали родители.
Кажется, где-то вдалеке я услышал, как Люси воскликнула:
– Это он!
– С Новым годом! – поздравил я.
– С Новым годом!
Повисла небольшая пауза, потом мы оба разом заговорили:
– Помнишь, мы хотели встретиться…
– Ты не против встретиться?
Нервный смех.
– Ничего, если я завтра приеду?
Знакомый силуэт пальто Люси и широкая улыбка на ее лице быстро вернули меня к жизни. Родителям я сказал, что мне нужно вернуться в Лондон и подготовиться к экзаменам. Это было ужасно приятно, как будто я пошел им наперекор и сбежал из дому.
Люси отвезла меня на машине к побережью. Мы не виделись всего две недели, а новостей у нее был целый ворох. Нормальных человеческих новостей. Она рассказывала, как она сходила на встречу выпускников, забрала в школе свои документы с отличными оценками, толкалась на распродажах с сестрой, как они водили ее маленькую племянницу Хлою на праздничное представление, но были вынуждены уйти в антракте, потому что девочка испугалась разряженных мимов.
Я рассказал ей про свои походы в Национальный театр, и мне самому показалось, что это было сто лет назад.
– Ты один ходил? Ну как, тебе не показалось, что это странно?
– Ну, пожалуй, немного, – признался я. – Мы могли бы в следующий раз вместе сходить. Ты как?
– Отлично, – согласилась она.
Мы припарковались на одной из узеньких улочек, ведущих к пляжу. Водила она с завидной уверенностью, втиснув машину в крошечное пространство рядом с бордюром.
– Ну а как ты провел праздники? – спросила она.
У меня не было таких смешных историй, как ее рассказ о бабушке Синтии, которая, видимо, уже страдала старческим маразмом и решила залить рождественский пудинг водой, потому что подумала, что он горит.
– Спокойно, – ответил