в их сторону поспешал мужчина в пышном костюме явно придворного пошиву – весь в бантах, рюшечках, ремешках да пряжечках. Он резво допрыгал до речушки, замялся на секунду и, убедившись, что король за ним наблюдает, самоотверженно сиганул вброд – как есть в шёлковых чулках и белых туфлях. Впрочем, в зелёной тине и сером иле уделался невысоко, даже до колен не достало. Выскочивши на бережок, он изящно поклонился, невзирая на тяготы и невзгоды.
– Ваше Величество, обед уж готов! Только вашего соизволения и ожидаем: подавать да накрывать. Велите – сейчас носильщиков кликну.
– Пошёл вон, подлец! – громко и твёрдо, во избежание разночтений, изрёк венценосный, – Не могу я туда вернуться. Нет у меня отныне страны, нет народа! Пусть-ка поживут без отца родного, а я пребываю в вынужденной эмиграции!
Он высоко задрал пухлый подбородок и гордо удалился в кусты, переживать горькие часы разлуки с неблагодарной страной. Мантия на мгновение мотнулась в сторону и обнажился золотой, королевский зад, густо заляпанный травяной зеленью.
– Вот же, недоразумение коронованное! – тихо прошипел придворный, – И чего на троне-то не сидится? Изгваздал травой всю задницу, теперь, поди, отстирай…
– Эва как! – изумился Марвик такому повороту, – А я то думал, ты переживать прибежал, что король от вас ушёл!
– Да куда он денется? – махнул рукой верный слуга, – Время обеденное, жрать захочет – быстренько домой вернётся. Кто его тут, в эмиграции, кормить-то будет?
– Тяжело тебе, брат, с этаким-то капризным величеством? – сочувственно спросил Апар.
– Я женат двадцать лет! – веско бросил придворный, – С такой подготовкой меня не укапризишь! Пять беременностей пережил. Чуть сам не родил…
Он посмотрел на свои патриотично замаранные ноги и вздохнул. А вообще, приятное впечатление производил этот мужчина, хоть и расфуфыренный до последней степени. Но зато на мир он смотрел умными, грустными глазами; потому и грустными, что умными. И говорил приятным, спокойным голосом человека, которого мало что удивляет в этой жизни.
– А чего это ты без придыхания толкуешь о своём короле? – подивилась Савватея, – Тебе ведь при его упоминании горячей водичкой брызгать полагается в тридцать три струи, не считая мелких брызг и отдельных капель!
Мужчина серьёзно оглядел девицу.
– Зря вы, люди добрые, пугалу с собой таскаете. Места у нас тут тихие, пугать некого. А она у вас ещё и говорящая! Колдовства-то народ у нас не одобряет, могут и накостылять часом, не разобравшись.
Савватея обрадованно ухватилась за возможность продолжить светскую беседу.
– Ты на себя-то, в зеркало, когда в последний раз глядел?!
– Ох, давно – изрядно сокрушился слуга придворный, – И сейчас не стану, даже и не уговаривай.
– Чего ж так-то?
– Ну- у… Во время оно, были мы с тем парнем в зеркале молодыми, красивыми, задорными… Я то и сейчас такой, а он чего-то постарел,