эхо, ему вторили другие дроны, произнося номера паспортов мужчин. Странная короткая какофония цифр, выполненная растянуто и бесстрастно, била меня в спину. Хотелось ускориться, преодолеть препятствие.
Неожиданно для себя поменяла курс и вместо прохода к магнитным линиям отправилась к боковой стене зоны отчуждения платформы, роль которой выполнял корпус кольца. Что меня понесло туда, не знаю. Просто чувствовала необходимость задержаться здесь. Меня будто не пускало в бурлящий людской поток станции, заставляло медлить, тянуть время.
Необъяснимое чувство застигло врасплох, казалось, что если я выйду за пределы платформы, то ничего не смогу изменить. Жизнь покатится по не зависящим от моих решений законам, а я побегу по рельсам впереди локомотива с желанием спастись. От чего? Да кто ж его знает? Возможно, сказывалось волнение, ведь впервые я в роли наблюдателя на таком мероприятии.
Игры на моей памяти проводились в четвертый раз. Первый отбор состоялся, и люди, увлеченные шоу, транслируемым на всех телеканалах планеты и Абсолюте, вмиг сделали его популярным и объединяющим наши два мира. Единство, которого не хватает в нынешней жизни, на время игр поселилось в каждой семье. Мы все стали одной расой, забыли о функциях, правилах, инструкциях и показаниях. Управляло нами в этот период только одно: болеть за лучших, чтобы определить первых из них.
А потом все рассыпалось. Десять индивидуалистов стали командой, затем – криминальной шайкой. Далее – бандой отъявленных головорезов. В одном из рейдов абсолютовцы их уничтожили, всех до единого.
Следующие два отбора закончились провалом. Нашим провалом. Тех, кто живет в космосе, а не на Земле. После первых игр было столько поручений и ограничений к тем, кто смог себя проявить в отборе или просто участвовал в нем, завоевать звание лучшего. Пятеро участников покончили жизнь самоубийством. Другие затерялись в толпе, стараясь спрятаться от обоих миров.
Что будет сейчас, никто не знал. С каждыми новыми играми правила менялись, усложнялись, становились жесткими, если не сказать жестокими. Но загадка в другом: почему раз от раза участников—землян становилось больше?
Фу—ух…
Мне предстоит выбирать.
Ненавижу не только это гнусное, категоричное слово «выбор», но и все, что оно олицетворяет. Оно подразумевает конечность чего—то, слом понятий, ненужные душевные затраты. Каждый раз, сопровождая в роли координатора рейд, я делаю выбор, и каждый раз он дается с трудом. Всегда есть история, будь то маленькая, в рамках одного человека, прожившего минуту, час, день. Или большая: в рамках страны, планеты, общества, судьбы цивилизации. Но выбор, словно портной ножницами, обрубает гладкость полотна существования. Потом притачивает другие, ранее отрезанные куски, моделируя, составляя по своему разумению лоскутный ковер эпохи, придерживаясь все тех же рамок: от минуты жизни человека до судьбы цивилизации.
Для меня ответственность стала синонимом выбора. Я ставлю знак равенства между