растерялся от такого нахальства. – Конечно!
– Можно мне с ним ознакомиться? – Веки старика, испещрённые мелкими, но глубокими морщинками, насмешливо моргали: будто бабочки, розовые с голубым, били крыльями на не по возрасту гладком лице. – А то ведь… сами понимаете…
Чуть помедлив, Гоша достал из широких своих штанов заветный обрывок с жирным отпечатком большого пальца (в момент выдачи документа презумпций ел заднюю часть одной из умерших накануне рабынь) и протянул Последнему. Тот повертел берёсту в руках и вернул со словами:
– Честно признáюсь, у меня нет ничего похожего. Кажется, было когда-то… Но потерял.
– Ха! Все вы так говорите. – От возмущения Георгия покинули последние остатки вежливости. – А ну встать! И руки в землю!
Отказник неторопливо поднялся, но, как бы оправдывая название, принимать требуемую позу не спешил.
– Вы, молодой человек, – заявил он, по-прежнему улыбаясь, но и нахмурившись, – не пылите так. Давайте сядем, и я расскажу, как было дело… А касаемо вашего выпада (к слову, неподобающего официальному лицу, коим вы, как я понимаю, являетесь) могу сказать лишь одно: не «все вы», а «все мы» время от времени хоть что-нибудь, да теряем…
Вспомнив о ноже, Гоша промолчал.
Сели. Дед вынул из набрюшника индивидуальную карточку покупателя, протянул. Коротко поблагодарив, молодой стал вычищать из рифлёных подошв и из складок брючного брезента скопившуюся глину, хоть и сказано: «Не принимай из рук непонятного человека ни миски с едой, ни плошки с водой, ни козы его, ни жены его, ни кошмы его, ни багра его, ни ведра, ни малой щепочки, ибо каково тебе после этого будет убивать его, если окажется недругом!»… Ладно, что сделано, то сделано, почистил пёрышки, теперь сиди и не рыпайся.
Вернув Последнему прямоугольник драгоценного пластика (наличие которого у гражданина Обновлённого Мира само по себе означало столь высокий социальный статус, что приходилось, пожалуй, серьёзно задуматься о последствиях бесцеремонного обращения с «нелегалом»), Гоша угрюмо ждал. Последний, бесспорно, уловив перемену Гошиного настроения, лучился ехидным дружелюбием.
– Итак, юноша смуглый со взглядом юлящим, вот тебе завязка. Или если угодно посылка. Были некогда смелые люди, аргонавты. Главного звали Ясень, и неспроста, потому что был он и вправду ясен, как горный поток, как даль на заре, как взор девушки в тот миг, когда она перестаёт быть ею… Короче, чёткий был пацан. – Последнее слово Гоше знакомо не было, но и без него всё пока было более или менее ясно. – Был у Ясеня и команды его корабль… ну, огромная лодка, трирема. После того как они сплавали в одно место (тогда вообще много плавали: было где) и привезли оттуда довольно невзрачную кошму («Ух ты, – насторожился Георгий, – слово из заповеди!»), делать им было особо нечего; в итоге все разбрелись кто куда, а сам Ясень остался жить на корабле – предварительно оттащив его с помощью грузчиков на значительное