все знают! Зачем же он мне это сказал?
Нож убрал в карман (тот, в котором его, ножа, самое место), поднялся кое-как, шатаюсь… Тем временем глаза привыкли, кое-что различать начал в темноте, трап увидел… Но ведь попробуй ещё воспользуйся тем трапом, когда у тебя рёбра сломаны! Дело и небыстрое, и малоприятное…
Гоша соскучился. Надоело ждать, пока в буреломе ненужных подробностей забрезжит выход к концу истории или хотя бы отдалённая надежда его дождаться!
…Небо посылало вниз ночное сияние, яркие краски играли на стене склона, и – нет, не было, не угадывалось в этом мире места монотонному бормотанию!
Выхватив своего Долбодёра (да, вот именно так отныне и будет зваться собственный Гошин ножичек), он полоснул деда по щетинистому горлу и с удовлетворением услыхал удивлённое восклицание, а затем и спазматический хрип. Подождав, пока звуки затихнут, несколькими ловкими похлопываниями обыскал тело, снял с него пояс, вывалил содержимое себе в випмешок (завтра разберёмся, что у него там) и, оттащив Последнего к обрыву, спихнул вниз.
Невольно задержался у края, чтобы услышать, как долетит снизу тихий всплеск, неизбежно завершающий любое падение… но так и не дождался.
А на рассвете – продолжил идти. Вскоре дымка тумана превратилась в непроницаемую для глаз пелену. Каждый шаг таил опасность, и Пластилиновый, так ему больше нравилось себя идентифицировать (а то всё «Гоша», «Гоша»), изо всех сил старался не спороть какую-нибудь фигню (что-что, а это он умел: время от времени её спарывать-то) – однако всё же не уследил: в том месте, где хрустальный ручей, вольно бегущий откуда-то из невидимой выси, размыл осадочную породу, целый пласт её внезапно просел под ногой, и Георгий почувствовал, как, оцепенев на огромном коме и тем не менее, вот парадокс, убыстряясь к каждым следующим мгновением, едет вниз. Между тем ком накренился, и одинокий путник ухнул в ледяную пустоту…
Приземлиться на лапы шансов, естественно, не было (да и что толку, когда с такой верхотуры!) – поэтому молодой наскоро крутанул перед внутренним взором барабан отходной мантры и приготовился погибать… Но не тут-то было!
Да, удары неровностей почвы, следовавшие один за другим, были страшны, однако острия скал, и лоскутами, и длинными лентами сдиравшие кожу пополам с одеждой, раз за разом умудрялись при этом оставлять кости (да и жизненно важные органы тоже) нетронутыми, а потом… оглушительный бульк – и парень с головой ушёл под воду…
Очнулся на берегу. Позади расстилалась бескрайняя пустыня. А впереди, полузанесённый песком, возвышался Он.
Трир легендарных аргонавтов (или как их там).
Наскоро перекусив подвернувшимся гомоцефалом, систерций приблизился и почтительно замер перед величественным кораблём, до неузнаваемости изуродованным обстоятельствами и средой, но всё ещё поражающим воображение своими масштабами (по одним им, однако, и можно было понять, что это именно