домой, подними на четвёртый этаж по лестнице… потом обратно, вниз… и снова шастай.
В книжках эти вопросы решаются как-то проще. Фигак – и ты Царь всея Руси. Или театр у тебя собственный (причём делá-то все на папе, а ты – символ! витрина! – тебе можно вообще ничего не делать, только, что называется, «быть самим собой»). Ну, или какой-нибудь малыш торт подгонит со свечками, на худой конец… Как-то без этого вот всего обходятся.
И бабушки больше нет.
Саша не жалуется. Есть друзья. Такие же, как он, интеллектуалы, с ними всегда можно поболтать о действительно важных вещах. О геополитике, например. О национальной гордости, которая обязательно должна быть у нации, желающей выжить в современном мире глобализма, айфонов, и межмонопольных сговоров. О бабах. О давлении…
Давление Саша испытывает неимоверное, со всех сторон. По большей части психологическое, но не только… И очень важны в этих условиях три «С»: собранность, сообразительность и сноровка…
Потому что, когда по вечерам из той стены, что отделяет тебя от необъяснимо затихших соседей, выходят люди в чёрном, садятся без приглашения за стол и молча начинают вести свои протоколы, только полный самоконтроль (четвертое «с»! ) способен оградить тебя от их посягательств на сложившуюся систему (пятое и шестое).
Не думай, Саша, ты не один: все люди доброй воли с тобой! – мысленно, разумеется (потому что, ну ты понимаешь, у всех семьи, работа, садово-огородные хлопоты) … но душой – они, люди, рядом. И помни об этом, дорогóй.
…Наступает вечер, самое страшное время. Воздух густеет, и корешки книг, полками с которыми заставлена вся Сашина конурка, наливаются тёмным соком накопленной за долгие века иронии. Склабится Кен Кизи, удивлённо приподнимает бровь Честертон, откровенно потешается Ивлин Во. Моэм пожимает плечами и отворачивается. Алексей Иванов, тот мог бы морально поддержать Сашу, да как на грех именно сейчас у него цейтнот: пора сдавать очередную книгу… Как и Алексею Слаповскому. И Дине Рубиной. И Пелевину.
И тебе, читатель… Да-да, и тебе. Тоже пора писать свою собственную историю.
Время такое: не напишешь – не продашь. И…
И.
…Не сказать, что Саше нечего делать (человеку, что называется, с головой, безусловно, всегда есть чем себя занять), просто делать это категорически незачем.
Хотя – можно, можно.
Можно выпить чаю. Можно почитать книжку. Можно съесть яйцо…
На кварт
Башир ужасно спешил. Тучи сгущались, ветер усиливался с каждой минутой, тропа становилась чем дальше, тем уже и покатее, в туманной пропасти под ногами тоскливо и яростно перекликались целлюлизы, а идти предстояло ещё долго. Между тем время поджимало. Счетчик Гейгера вяло пощёлкивал на запястье, мешок ритмично бил по спине, отсчитывая шаги, и казалось, что всё под контролем, но, судя по тому, как высоко успела взойти над горизонтом