достался. Наследство папочкино…
– То есть, я так понимаю, – загремел, прорезавшись, дискант эпидермиса, – досточтимый Последний, тайный воин Неместной Канцелярии нашего горячо Любимого, Единого и Неделимого, факторий первой степени Михаил Альбертович Большой-Змей – твой отец? Что-то не верится… А знаешь, почему? – Голос сорвался на визг. – Потому что у него был и есть лишь один сын. И это – я!
…Хочешь, расскажу тебе, как всё было? Накануне девятых межплеменных соревнований по айкидо Любимому стало известно, что в когорту верных борцов затесался сын вора и изменника! Поскольку сведения были и неточными, и неконкретными (информатору не удалось выяснить даже, к какой трибе принадлежит отщепенец, он располагал лишь его презренным прозвищем), Вождь послал на поиски вернейшего из цепных волков своих… и тот вышел на тебя! – Визг перешёл в ультразвук.
– Да ну не так всё было! – Отчаянно напрягая воображение, Гоша пытался импровизировать. – Я просто шёл… Смотрю, набрюшник… то есть пояс безопасности. Лежит, и рядом никого. Покричал, никто не отозвался. Ну, я и взял то, что в нём было, себе: сами понимаете, время щас такое…
– Как твоё имя?
– Георгий.
– Есть у вас, в вашем стойбище, некто, отзывающийся на погремуху Пластилиновый?
– Нет! Даже никогда не слышал о таком.
– Точно?
– Ей-буке!
– Ну, допустим… И дальше что было?
– А дальше своим дао проследовал: вот сюда…
– И чо хотел?
– Шкуру овечью забрать, эту вот.
– Нафига?
– Нашему презумпцию зачем-то понадобилась.
– Проверим… Ну, ладно, мир с тобой… Смотри, шкуру убереги: на дорогах-то опасно… Сопровождающих дать?
– Да не надо: что я, маленький?!..
– Как хочешь… Но вот это вот всё… вот это, – эпидермис кивнул на груду добра, – это я конфискую. Моё оно. Теперь моё… поскольку отца-то, если верить твоим словам, уж и не знаю, сыщу ли. Лан, потопали…
И в это время корабль затрещал. Все, кто был внутри, едва успели выбежать на верхнюю палубу, чтобы, перевесившись через фальшборт, увидеть, как махина, плавно поворачиваясь и одновременно будто опрокидываясь, уходит в зыбучую массу.
Некоторые спрыгнули вниз – и тут же оказались затянутыми образовавшейся воронкой, остальные стояли и, разом утратив волю к осмысленным действиям, смотрели… смотрели. Покуда не ушли. Все, скока было.
Мож где-то там, глубоко внизу, сломалась под тяжестью коллективного разума какая-то внутренняя переборка и заполнилась в результате онтологическая карстовая пустота. А мож ещё чё.
Машенька
Жила-была девочка, совсем как настоящая, только из воска. Вся беленькая, лишь ладошки и пяточки розовенькие, Машенькой звать.
Как настоящая, вставала по утрам, умывалась, одевалась и шла в садик. Не одна, конечно,