некий мистер Джеллико, счел для себя невозможным далее выплачивать мне пенсию. Но, с другой стороны, не было никаких положительных данных, подтверждающих смерть моего брата, и, стало быть, нельзя было привести в исполнение завещание.
– Вы сказали, что все обстоятельства говорят за то, что вашего брата нет в живых. Какие же это обстоятельства?
– Главным образом, то, что он исчез внезапно и бесследно. Его багаж, как вам, может быть, известно, был найден нетронутым на вокзале. Кроме того, есть и еще одно обстоятельство: брат мой получал пенсию из Министерства иностранных дел, за которой должен был являться лично, а когда он бывал за границей, он должен был представлять удостоверение в том, что он жив. В этом отношении он был чрезвычайно аккуратен. И действительно, насколько мне известно, он или лично являлся, или препровождал необходимые документы своему поверенному, мистеру Джеллико. Но с момента своего таинственного исчезновения он по сей день не подавал никаких признаков жизни.
– Да, вы в очень щекотливом положении, – сказал я, – но мне кажется, что добиться в суде признания факта смерти и привести в исполнение завещание было бы не трудно.
Лицо мистера Беллингэма как-то перекосилось.
– Я полагаю, что вы правы, – сказал он. – Видите ли, мистер Джеллико, обождав некоторое время, не появится ли мой брат, предпринял весьма необычный, но мне кажется, при таких странных обстоятельствах вполне правильный шаг. Он пригласил меня и других заинтересованных лиц к себе в контору, чтобы познакомить нас с содержанием завещания. Завещание оказалось весьма необыкновенным. Я был как громом поражен, услыхав его. И удивительнее всего, что брат мой, очевидно, считал все свои распоряжения благоразумными и простыми.
– Так обычно бывает, – заметил я.
– Может быть, – сказал мистер Беллингэм, – но бедняга Джон создал такую адскую путаницу из своего завещания, что сам поставил препятствия к выполнению его воли. Видите ли, мы происходим из старинной лондонской семьи. Дом на Куин-сквер, где брат имел свою квартиру и где хранил свою коллекцию, принадлежал нашему роду в течение многих поколений. Почти все Беллингэмы похоронены поблизости, на кладбище Святого Георгия. Остальные же члены нашей семьи похоронены по соседству на других кладбищах. Брат мой – он, кстати сказать, был холостяком, – очень строго придерживался семейных традиций, и потому вполне естественно, что в завещании он оговорил, чтобы его похоронили на кладбище Святого Георгия, вместе с его предками, или – по крайней мере, – на одном из кладбищ его родного прихода. Но вместо того чтобы просто высказать это желание и поручить своим душеприказчикам исполнить его, он поставил его условием, от которого зависит все остальное.
– Что это значит? – спросил я.
– Это означает вот что, – сказал мистер Беллингэм. – Все свое состояние он завещал мне, а если я умру раньше, то моей дочери Руфи, но при одном условии, о котором я только что говорил, то есть