Тарада, Карнаухов, Голянов и прочие) он – нет-нет! – не выделялся, скорее отличался некой внутренней, причем врожденной, интеллигентностью. Это защищало его от чиновничьего чванства, столь присущего деятелям такого уровня, в трудную минуту всегда не без ловкости уходящих от личной ответственности.
И надо же было такому случиться, что в то злополучное утро именно он оказался в крайкоме единственный, кто по должности обязан принимать важнейшие решения, причем максимально оперативно. Прежде всего потому, что толпа с каждой минутой нарастала и ее сумятица все явственнее принимала очертания бунта.
Помните, как у Александра Сергеевича Пушкина в «Капитанской дочке»: «Не дай Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!»
Это в оригинале, а в черновой рукописи великий поэт звучит еще жестче. Я думаю, есть смысл напомнить:
«Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный. Те, которые замышляют у нас невозможные перевороты, или молоды и не знают нашего народа, или уж люди жестокосердечные, каким чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка…»
– Знаете, – говорил мне Азаров, который давно живет в Москве, более того, как я уже говорил, возглавляет в столице кубанское землячество, – когда я воскрешаю для себя то событие, в итоге всегда прихожу к тому пушкинскому выводу. Представьте себе, и тогда об этом сразу вспомнил, хотя решив, что надо все-таки понять смысл происходящего, тогда может и «беспощадность» подождет? А как это сделать, если градус истерики с каждой минутой нарастает? Взвинченная толпа увеличивается на глазах, и все иступлено орут одно и то же: «Верните наших мужей!» Причем немедленно…
– Я сразу понял, – продолжал, – поскольку некоторое время проработал заместителем начальника краевого управления внутренних дел по политчасти и какую-никакую, но оперативную подготовку прошел, что сейчас на площади большинство людей, те, которых проблема коснулась непосредственно. Но пройдет немного времени, очнутся провокаторы, станут подтягиваться, и тогда будет намного хуже, главное – непредсказуемее. Так, кстати, и произошло. Уже к середине дня органы стали отмечать появление известных по ориентировкам лиц, которые тут же включились в процесс подстрекательства. Утром следующего дня, можешь себе представить, появились эмиссары аж из Таджикистана… Но поскольку в первый момент перед лицом разъяренной толпы я оказался в сущности один, то волей-неволей замкнул все на себя.
Толпа требовала соединить их с Горбачевым, и тогда я, как вариант, предложил им выделить своих представителей, чтобы мы прошли в помещение, где находится прямая правительственная связь. Это был верный шаг, хотя очень рискованный. В конце концов выборы «делегатов» состоялись и мы ушли. Толпа немного притихла в ожидании результатов наших телефонных переговоров…
Дозвониться до Горбачева Азарову не удалось. Помощник Генсека любезно сообщил, что Михаил Сергеевич в эту минуту открывает в Кремле международное