Брежневу – в доску расшибусь, но миллион дам! Дали – не дали, но старались дюже. Хотя при уборке потери оказались большущие. В Сибири, на Красноярском заводе сельхозмашин в ту пору приспособили под рис обычные зерноуборочные комбайны, поставив их на гусеницы. Смотреть страшно! Груда грохочущего железа, как танк «КВ» тяжеленный, весь в солярочном дыму, потери огромные. Хоть с метлой и совком следом иди!
Вот Майстренко и пригласил японцев, имевших на этот счет большой опыт. Где-то прочитал, что у них средняя урожайность зашкаливает за 60 центнеров с гектара, при наших сорока и потерях выше крыши. Он и озаботился японским комбайном: экономичный, производительный, но по сравнению с нашим небольшой, прямо миниатюрный, к тому же на резиновых гусеницах, как в галошах. Там ведь чеки в ладошку, а у нас от края до края полкилометра. Но у японцев рекорд урожайности до полтораста центнеров с гектара, а у нас если шестьдесят наберешь, сразу на грудь орден. Все остальное зерно обратно в чек и воронам. Майстренко, конечно, этим был озабочен сильно, считая, что будь совершенней комбайн, можно и у нас брать за сотню…
Из того, чему Егорыч стал живым свидетелем, он тогда выделил главное. Прежде всего то, что Славик своих японцев возлюбил, как детей малых. Чуть ли ни на руках носил. Да и они в нем души не чаяли, только и слышно: «Слава-сан, Слава-сан»…
– Один по-русски, – продолжал мой собеседник, – немного кумекал, так он рассказывал, что Славка быстрее всех разобрался с японской «машинкой» и даже подсказал, как получше защитить от пыли передаточные механизмы. У нас чеки огромные, пылища столбом, но японцы своим шофером восторгались и были убеждены, что автобус, на котором он их возил, «Славик-сан» сделал сам. «Дед» опровергать не стал, посчитав, что догматичный японский ум сроду бы не понял, что автобусы в СССР делают в том числе и в системе Министерства культуры, где они от самодельных мало чем отличаются.
После той командировки в жизни Егорыча тоже произошли изменения – он перешел на работу во ВНИИ риса. Как часто бывает, помог случай. Однажды на полевой машинный двор заруливает белая, вся в никеле, фасонистая «Волга-24». За рулем моложавый подтянутый мужчина, явно не колхозного вида. Правда, дорогой кремовый костюм оттеняет сильно загорелое лицо, прикрытое темными заграничными очками.
– Хлопцы! – подходит к механизаторам с радушной улыбкой, – че-то машинка дергается, не посмотрите?..
Хлопцы сразу «кажут» на Егорыча, который перед выходом в поле тестировал комбайновые бункеры, чтобы (Боже упаси!) не было утечек зерна.
– Вон у нас дока. Егорыч! – зовут его, – иди, помоги человеку…
Тот подошел, попросил завести мотор. Все как в культовом рязановском фильме «Берегись автомобиля»: «Посмотрим, пощупаем, понюхаем». Через полминуты диагноз поставлен:
– У Вас, уважаемый, скорее всего карбюратор засорился. Откройте капот…
А еще через десяток минут машина послушно завелась и работала ровно и тихо, без всяких сбоев и дерганий.
– Надо